простодушно в тему признался, что однажды, ещё в семинарии, ему приснился мерзопакостный сон. Будто изо рта у него лезут черви, много червей: белые, жирные. Проснулся в смятении, содрогаясь, в холодном поту, встал на молитву. И открылось: те черви – тайные скверные мысли и сомнения. Бог, он даже ночью заботится о грешниках.
Выливая содержимое утки, отец Василий залил кафель и страшно сконфузился:
– Руки у меня неумехи, прости Господи. Только духовные книги умеют листать. Матушка сама полочки прибивает, проводку чинит. «Окушку» научилась водить, да так лихо! Я закрою глаза и кричу: «Дашенька, поберегись ради Христа, не дай преставиться без покаяния!»
Когда я подошел с трамадолом к Иванишиному, батюшка отвёл мою руку. Склонился над ним, пошептал, осенил крестом – и вот уже Иванишин порозовел, прекратил оглашать палату истошными криками. Затих, устремив блестящие глаза в потолок.
А я всё равно укол сделал: отметка в тетрадке учётов сделана, и я должен предъявить пустую ампулу.
Прав отец Василий: чудо есть. Неблагоприятный прогноз не оправдался. Катя моя уже забавно прыгает на костыликах (сам подбирал по её росту в травме).
– Как дела, Катюхин?
– Дела как сажа бела.
Хромаю на одну ножку,
А живу понемножку! – хохочет она.
После двенадцати пробирается в сестринскую. Я делаю массаж ножек, чтобы они стали такими же быстрыми, крепкими и упругими, как до аварии на фотках в её инстраграме. Целую ножки, спинку, животик – всё… Мы болтаем, строим планы на лето. Здорово было бы поехать на северные озёра или на Байкал. У меня в гараже застоялся старый «форд». Заработаю денег, подшаманю – и в путь.
Жаль, что я не пишу стихов. А то бы написал, что Катюшка – земляничный ветерок в больничных душных испарениях хлорки, мочи и лекарств. Серебряный колокольчик среди жалоб, стонов и металлического звяканья инструментов. Солнечный зайчик в мире коричневой масляной краски, тусклого мигающего света и пузыристого старого линолеума.
Зато я знаю латынь.
– Amor non est medicabilis herbis.
– Как красиво! – восхищается Катюшка. – Что это значит?
– Любовь не лечится.
Позавчера бабушка шла в туалет, споткнулась о рваный линолеум и сломала шейку бедра. Родные, до того носа в больницу не казавшие, тут же примчались вопя как сирены. Грозили подать в суд на больницу, с возмещением вреда на миллион рублей. Заведующая на нервах.
Наш юрист объясняет ЧП развязавшимися шнурками: бабушка оплетала ими растоптанные тапки, чтобы не спадали с тощих ножек. Так что в роли обвиняемых запросто может оказаться алчная родня: на новую обувь денег пожалела. Итак, кто кого: тапки против линолеума, адвокат против адвоката. Как всегда, за тем, кто окажется ближе к телу судьи.
Вообще, нынче засудить медика –
