недолго продержался бы у кормила власти. Тут уж либо одно, либо другое…
Я выждала с минуту, вежливо наклонив голову, и не дождавшись комментариев, вдохновенно продолжала:
– Кого не спроси в любой стороне мира, всякий наслышан о мудрости и мужестве Властителя Большой Северной Земли. До владений короля Наваррского тоже дошли слухи о тебе. И королева-мать поручила мне взглянуть на тебя своими глазами.
– У вас правят женщины? – заинтересованно перебил меня государь.
Вот она, средневековая доверчивость! Мир вокруг этих людей был еще столь расплывчат и столь велик, что всякий рассказ они приняли бы на веру. Если бы мне вздумалось заявить, что на моей родине люди ходят на голове, он и то бы не усомнился в правдивости моих слов. Ему даже не пришло в голову уточнить, откуда именно я прибыла. Все территории, что простирались за границами его империи, определялись для него понятием «далеко». А все, что находилось «далеко», могло быть каким угодно – вот и вся его нехитрая философия.
– И да и нет, – с некоторым опозданием ответила я на монарший вопрос, – Мать наследника имеет большую власть. Еще большую власть она приобретает, когда ее сын занимает престол предков. Всякий в стране должен с уважением относиться к ее воле.
– А почему она приказала именно тебе отправиться в путь? – это был очень подходящий вопрос.
Мне даже не пришлось сочинять – можно было изложить версию моей настоящей биографии.
– Мой муж погиб, Господь не благословил нас детьми, – коротко объяснила я, не отводя взгляда от его лица, – Меня ничто не держало в моей стране. И я поклялась доставить домой леди Ариану.
В его лице промелькнуло уважение к моей стойкости. Подумав немного, он даже решил высказать его вслух.
– Обычно женщинам несвойственно такое мужество. Ты ведешь себя по-мужски, чужестранка.
Странный комплимент, но это был именно комплимент, хотя что хорошего в мужеподобности женщины, понять я не могла.
Пока я прикидывала, как на него реагировать, мой собеседник откинулся на спинку кресла. Он смертельно устал от меня и моих попыток найти с ним общий язык. Верно, ему не нужен был ничей язык, и ничья лесть, и никакие аудиенции на высоком уровне…
– Простите меня, государь, – тихо сказала я прямо в его закрытые глаза, – Я должна уйти. Я давно должна была уйти.
От моей даже не пролетарской, а прямо-таки первобытной прямоты Властитель собрал последние силы и тут же потратил их все на удивление.
– Ты как будто жалеешь меня, женщина?
– Сочувствую, и берегу ваше здоровье, – перейдя на фамильярный тон, я уже не могла остановиться, – Вам пора отдохнуть от этой жизни, которая становится слишком назойливой, если не отодвигать ее на расстояние.
Он снова улыбнулся.
– Ты предлагаешь мне умереть?
– Уснуть. Маленькая
