Так здесь кончалась территория проживания волка-одиночки. Совершив обряд, он свирепым взглядом смотрел на Амелию, что вот дальше его не вздумай, а то загрызут и не спросят. На этом месте было не по себе, другие звуки, другие запахи, другая растительность. Все пугало и не давало вздохнуть полной грудью свободы над этим местом. И вот дойдя до этого таинственного дерева, серый рысью пошел дальше, пуская нос по ветру и чуя чужие запахи. Амелия не трогалась с места, уставившись на него и не понимая, что он хочет, но он продолжал протискиваться сквозь колючие кусты, как через стену, не пускающую в забытье, слегка повизгивая и фыркая носом.
– Что ты хочешь? Что ты делаешь? – замешкалась Амелия, переступая с ноги на ногу. Думая, что прогулка на сегодня окончена, и, уставшая и проголодавшая, была настроена на другое, как серый что-то выдумал новое. Волк не останавливался и продолжал шевелить кусты с мелкими зелеными, но местами пожелтевшими лепестками с огромными, острыми и толстыми шипами, послышался запах от этих кустов, приятный, терпкий.
Амелия решилась вслед за ним пойти, цепляя паутины, они облипали лицо, руки, свисали на волосах.
– Фу! Как мерзко! Ощущается это липкое, упругое существо на своем теле, которое липло и не отлипало, – вскрикивала и стонала Амелия. «Мы сюда никогда не заходили, зачем ведет он меня сюда?» – думала она, срывая с себя паутину. Пробираясь сквозь разросшиеся кусты, ногам очень больно ступать по засохшим веткам и колючкам.
Наконец дебри мучительной боли окончились, сплошные паутины и мелкая листва с иголками, цеплявшиеся за волосы и нежную кожу, срывая пух, пропитанный смолой, тот слой тепла, который грел, и вот она его оставляла на этих упрямых ветках, которые царапали и кусались. С полузакрытыми глазами Амелия выбралась на лесную опушку, темную, сырую, где могучие кедры разрывали пространство змеевидными лапами в стороны на несколько десятков метров, покрытые густым, зеленым мхом. Травы вокруг нет, только изредка папоротниковые кусты раскидывали свои кружева. Серый остановился, принял стойку, уши домиком ходили по ветру в разные стороны. Тишина, зловещая тишина. Ни ветерка, ни солнечного лучика, полумрак, сырость била в нос.
– Шишки! – вскрикнула Амелия. Неожиданно обнаружила она столько много, что на целый год хватит, бросилась подбирать смоляные шишки, открывая домики, извлекая твердое коричневое тело и кладя в рот, разгрызала.
Волк обернулся на нее, сузив глаза, прибил голову к земле, зарычал: р-р-р.
– Что?! – Оторвала свои глаза от шишки на него, он продолжал рычать. Отбросив липкую, большую, созревшую шишку в сторону, встала. Отряхнула колени и с удивлением и покорностью уставилась на него.
Медленно и решительно, убедившись в том, что она следит за ним, он как кошка, аккуратно ступая по мху, обходя каждую шишку и сухую ветку, не создавая никакого шума, ни сломанной ветки, ни треска от нее, казалось, он совсем не дышит. Они шли медленно,
