значит, скоро!
Он не понял. Задумался и взглянул на ее ровное мраморное лицо, она как кукла без эмоций смотрела на него, и он не мог понять то, что она имела в виду.
– Вы меня простите, но я уже понял со слов Сергея Антоновича, что приходить не нужно. Я удаляюсь и больше вас не потревожу.
– Да, будьте так любезны, осталось совсем недолго, – чуть заметно улыбнулась она, и красота ее стала еще больше привлекательнее.
Выйдя из дому, Петр был в сомнениях, как на встречу к нему по очищенной дорожке от снега шел Иванко.
– Здравствуйте, Петр Васильевич! – звонко поздоровался он, чуть заметно напрягаясь.
– Здравствуй! Как ты вырос! Жениться тебе пора! – Остановился Петр смотря в глаза Иванко.
– Последний курс заканчиваю!
– Ну и кем же ты будешь, профессором? – усмехнулся он, натягивая кожаные перчатки.
– Почти, доктором! – Отводя глаза от полицейского и продвигаясь мимо него к дверям дома.
– Ну всего хорошего! – Сказал Петр, справляясь с перчатками.
– И вам того же! – И быстрыми шагами направился к дверям, подойдя к ним, он обернулся на Петра, убедившись в том, что он не за ним.
Их взгляды встретились, и Петр увидел в его глазах страх, сомнения и вину. Иванко испугался его взгляда, резко отвернулся, и вошел в дом.
Какая вина? Задумался Петр, садясь в машину и паром дуя на свои замершие руки в кожаных перчатках.
Иванко разделся и, проходя гостиную, увидел мать, замешкался, но все же вошел и поздоровался с ней.
– Привет, мама!
– Здравствуй! – продолжала она вязать кружева.
– Красиво. – Взяв в руки тяжелое полотно и вглядываясь в работу старательных рук мамы.
– Как учеба?
– Отлично! А как ты себя чувствуешь?
Мать подняла на него свои уставшие глаза и сказала:
– Скажи мне, сын, ты хоть одну из этих девушек знал?
Иванко прильнул на пол одним коленом возле ног матери и внимательно посмотрел на нее, сказал:
– Не стоит!
– Нет, стоит, и очень даже! – заслезились ее глаза.
– Нет, не знал!
– Что ты чувствовал тогда, убивая их?
Глаза Иванко расширились, он не знал, что ответить. Воспоминание о том, что он совершал, кололо и терзало его память, и, глядя на мать, он вспоминал это, он был омерзителен сам себе. Но он это делал не один и не один раз, его это забавляло и веселило в тот момент, когда они с друзьями пили, курили и нюхали наркотики, им казалось, что они боги и могут делать все то, что им хочется. Они даже не представляли того, что у этих жертв есть матери, отцы и что вообще существует суд, суд родителей был невыносим ему, было тяжело находиться дома, он старался избегать мать, а отца боялся всем своим «я». Чем он думал тогда? Он хотел казаться наравне с друзьями и не отставать от них, наркота двигала им в разные стороны. Оборвав общение с друзьями, в одиночку ему было
