земли отцов не поступится, как бы Русь его деревнями и почестями за службу ни награждала. Заметив, осознав всё это, Пётр для начала принял в 1721 году императорский титул…
– То есть, погоди… Дело не в отказе от старорежимных обрядов?
– Мы сейчас находимся на земле, где эта система впервые обкатывалась веками, – она даже показала большим пальцем на зелёные поля Италии, что в солнечном утре неслись по бокам скоростного поезда. – Юлий Цезарь всего лишь был пожизненным диктатором, а его пасынок Октавиан Август стал первым императором. Rex, царь, в латинской традиции – термин чуть ни не ругательный. Тарквиния Гордого, садиста и самодура, ненавидел весь народ, и римляне так с ним нахлебались, что в 509 году свергли в его лице всех царей навсегда. Так что в 44 году, когда заговорщики зарезали Цезаря, мотив у них был исторически обоснованный – не допустить единоличного правления. Но огромная держава требует централизации. Титул императора – те же яйца, вид сбоку, а по сути одно и то же. Хотя изначально это титул предводителя римских легионов. В теории по наследству его передавать нельзя, главнокомандующего выбирает армия или… У Петра не было наследника. А преемник мог бы быть.
– Так он не оставил завещания на счёт преемника. Или документ был?
– Был, – усмехнулась проводник по Италии и истории, её тон был уже ровным и повествовательным, ведь тематика беседы вписывалась в рамки её профессиональной задачи, – но, скорее всего, не устроил окружение. И наша матушка Русь в итоге получила династию, последний венценосец которой в жилах имел в лучшем случае одну сотую русской крови. Возможно, дело не в этническом составе. Екатерина Великая была более русской по духу, чем её муж, внук Петра Великого, что вернул педерасту Фридриху прусскому с поцелуями то, что завоевала наша армия. Дело в другом. Сильный государь Александр Третий держал и прославлял Россию, а слабый, его наследник Николай Второй, слушал и слушался немецкую родню.
– То есть выходит, что в девятнадцатом веке России, несмотря на немок и немцев на престоле, ещё как-то везло… На достойных преемников.
– А в двадцатом везение кончилось. Цесаревичем Николаем помыкала мать, которая пеклась не о престоле, а об устойчивости династии. Угождал жёнушке, что обижалась на кузена Вильгельма, посмеивающегося над ней как над провинциальной немецкой принцессой с дурным вкусом. Метался меж двух огней и плутал меж трёх сосен. И для России стал несносен… О, надо же, стишок вышел!..
– Послушай, Маша, – мелькнувший впереди у самого горизонта конус самого живописного вулкана Европы вернул туриста в реальность, – вроде, подъезжаем, а мне так хочется успеть тебя спросить… А это не враньё всё про слабости последнего государя, а? Советские учебники, Солженицын. Он и по воронам стрелял, когда надо было делами и законами заниматься, и на женском внимании был зациклен как слабоумный… Пойми, я ни в коей мере не разделяю мнение фанатиков, что вопят, мол, не трогай страстотерпца.
– Если
