московского государя можно признать ту, которая была основана на наличие обязанностей человека перед кем-либо. Соответственно, на основании принципа обязательств перед государем или владельцем выделялись четыре светские группы «людей»: 1) служилые; 2) государевы тяглые; 3) принадлежавшие какому-либо частному владельцу («Боярские и иных чинов люди и крестьяне») и 4) вольные. Вне рамок такого деления оказывалось православное духовенство и монашество (священнический и иноческий чины). Впрочем, их можно было представить в качестве пятой группы, которая была объединена обязанностью служить Богу. Однако это была не единственная классификация, определявшая социальную структуру общества (а историки нередко говорят только об одной классификации[277]). Составители Соборного уложения допускали существование нескольких социальных классификаций, каждая из которых создавалась на основании определенных признаков для «людей». Например, какой-нибудь человек из Рязани, обладавший чином городового дворянина, мог быть отнесен к служилым людям. Однако при взаимодействии со служилыми татарами он оказывался в составе всяких чинов руских людей, при местническом споре он был бы отнесен к людям неродословным.
Важно подчеркнуть, что соответствующие категории «людей» Соборное уложение специально не устанавливало и не определяло. Его составители, когда прописывали ту или иную норму, практически исходили из факта наличия таких категорий «людей» в конкретных практиках взаимодействий людей из чинов. Схожим образом Соборное уложение почти не создавало новых чинов, а скорее ставило своей целью упорядочить взаимоотношения между существовавшими чинами. В связи с этим, как представляется, можно говорить о московском конкретно-правовом способе осмысления социальной реальности. В его рамках предполагалось, что человек занимал определенную позицию с закрепленным названием, которую в том числе можно было назвать «чином», или мог оказаться в определенном ситуативном положении. Соответственно, такого человека с его позицией или положением по некоторому основанию можно было отнести к той или иной категории людей. При этом само по себе ни понятие «чин», ни понятие «люди» без соответствующего определения или дополнения не несло информации о социальной специфике организации и свойствах людей и чина. Конечно, в Московском государстве принадлежность к конкретному «чину» и отнесение к той или иной группе «людей» указывало на обладание определенными признаками, а также правами и обязанностями, которые могли иметь характер наследственных. Однако для выяснения этого необходимо было уточнять правовой статус этого конкретного «чина» и «людей».
Следует привести ценные наблюдения В. Кивельсон о специфике вписывания в пространство в Московском государстве XVII в. различных социальных категорий. Она отмечает, что Московское царство его обитателями «…воспринималось как набор разнородных мест, народов и чинов…Для Московии… разнообразие не только воспринималось как должное, но и считалось преимуществом…“Иноземцев
Например, Б. Н. Миронов полагает, что в Московском государстве к середине XVII в. «общество разделялось на три состояния: 1) служилые люди или чины служилые, 2) тяглые люди, или чины земские, или жилецкие люди, 3) нетяглые люди» (
