скорее всего, сделан по заказу кн. Д. М. Голицына[294]. К этому переводу неизвестный русский переводчик поместил предисловие[295], в котором дал краткую характеристику трактату. Автор отмечал, что Ришелье «государство разделил на три чина, то есть церковь, дворянство и юстицию с протчими члены; и всех оных чинов описуя, исправляет непорядки». После краткого изложения советов Ришелье переводчик подвел своеобразный итог: «Пишет о всем государстве, чтоб его человек в своих местах были: первая церковь, второе дворянство, третие суд и весь народ… После чинов государственных предлагает королю, как ему надобно себя содержать»[296]. С одной стороны, можно сказать, что эта картина «трех чинов» напоминала «четыре великих чина» челобитной 1660 г. Однако, с другой стороны, данная схема «трех чинов» содержала немаловажное отличие. В ней дворянство было корпорацией, имевшей права, привилегии и органы самоуправления, а отнюдь не совокупностью людей, сгруппированных по некоторому признаку. При этом вместо большого набора «людей» подданные оказывались разделены на три иерархические группы, которые определялись понятием государственный чин.
Конечно, для первой половины XVIII в. можно скорее говорить об утверждении в головах у представителей правящей элиты лишь представлений о корпоративности, нежели об их последовательном воплощении в социальные практики[297]. Например, Петр I под влиянием опыта дворянского самоуправления покоренных Лифляндии и Эстляндии попытался ввести в российский коронный аппарат чиновников, выбираемых дворянами. По распоряжению монарха от 20 января 1714 г. ландратов следовало «выбирать в каждом городе или провинции всеми дворяны за их руками». Однако, как показал М. М. Богословский, «на практике закон 20 января 1714 года о выборах в ландраты никогда не применялся, так что ландраты никогда не были выборною должностью»[298]. В истории с попыткой введения ландратских выборов показательна как активность монарха, вдохновленного европейскими образцами, так и пассивность представителей дворянства, чье осознание себя единой корпорацией только находилось в процессе становления. Не претендуя на выступление независимым, отделенным от государственной службы субъектом действия, дворянство петровского времени еще не было готово к появлению таких дворянских форм общественной жизни. Однако уже с середины XVIII в. представители дворянства выступают с предложениями о введении выборных дворянских элементов в коронный аппарат и создании дворянских же органов самоуправления[299].
В связи с этим приведем следующий пример, который позволяет проследить начальную работу корпоративных представлений. В регламент Главного магистрата от 16 января 1721 г. была включена следующая норма: «Понеже везде в городах, не токмо в больших, но и в малых, обретаются жители разных чинов, кроме посадских (из которых каждый особливое состояние имеют), а именно: шляхетство… священство,
См. о переводе:
См. о предисловии:
НИОР БАН. 31.3.18. Л. 6 об. –7, 8.
См.:
