не в торжественно-парадном пиршественном зале, а в уютной и сравнительно небольшой комнате с камином и длинным, древним столом с побелевшей от времени, тысячи раз скоблённой столешницей и простыми, хоть и накрытыми для удобства шерстяными покровами, лавками. Перед ужином гостей проводили в отведённые им покои – тоже не сильно роскошные, что Ярренвейну показалось признаком не неуважения, а доверия: это перед чужаком нужно казаться лучше, другу же можно просто искренне улыбнуться. Статная чернобровая девица в скромном платьице и богато расшитой шали, накрест повязанной на высокой груди, принесла Ярмэйну сухую одежду, кувшин с горячей водой и вызвалась проводить до трапезной. Медный таз и ведро холодной отыскались в комнате. Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, рон Эанэ поспешил за девушкой, улыбавшейся так открыто и призывно, будто они были знакомы уже лет десять, и он наконец соизволил идти к её отцу за благословением. Девица была откровенно хороша, хоть и мало соответствовала принятым ныне в Империи канонам красоты. Таких как она называли «истинно сурскими красавицами»: высокая, белокожая, светловолосая, с пышными формами и гибким станом, явно не знавшая хитроумных приспособлений, при помощи которых столичные модницы доводили свои телеса до придуманных идеалов. Ярренвейн усмехнулся: что-то у него мысли нынче совсем не об напророченных Лассаном государственных делах.
Самого Татеука за столом с угощениями неожиданно не оказалось: а ведь вроде бы так рвался отведать яшметских кушаний. Зато канн Эстэвэн уже восседал во главе стола. По правую руку хозяина сидел высокий седой мужчина в длинной куртке из легко узнаваемого, полосатого гонровского полотна; сразу за ним – два, похожих, как две капли воды юнца с буйными льняными вихрами и едва начавшими пробиваться усами; все прочие были мужами постарше, явно сурсами и, должно быть, не чуждыми воинского дела. Впрочем, рассмотреть присутствующих подробнее Ярренвейну не дал Эстэвэн, широким жестом указывая на свободное место слева от себя.
– Арамано Айра Акэ Аэнна, – громко возвестил эмметский канн. – Рон Йостриннэй-йа-Эанэ-Тэрней, последний Ярренвейн из Ойор Аэс, правитель Ястринэнн, Иррэанн и чего-то там ещё… Да, тот самый, – многозначительно подмигнув гонровцу, Эстэвэн протянул Ярренвейну большую глиняную кружку. – Не робей, сосед, сегодня у нас просто. Это к приезду спарса будем рядиться в золото и делать каменные лица, притворяясь державными людьми. Нынче вы просто мои гости.
Ярмэйн улыбнулся, усаживаясь на скамью. Немного зная канна Нэриаэаренны, чего-то подобного он ожидал.
–Я рад, – просто сказал он.
Гонровец поднял свою кружку.
– Я тоже рад знакомству. Когда-то я имел честь принимать тебя под своим кровом, хоть и понятия не имел, что даю приют последнему Серебряному рону. Надеюсь, моё неведение искупит недостаточно радушный былой приём. Пью за твоё здоровье, Акэ Аэнна!
Здравицу радостно поддержали, сурсы всегда были многословны, а уж за столом – особенно.
