глядя в потолок, со свистом втягивая дым самокрутки, – был дождь, я возвращался с чудесного дня Рождения одного своего приятеля. Как на зло не было ни одного трамвая. А возвращаться к приятелю я не хотел, как обычно боялся – надо ж, столько прождал, вот сейчас уйду, и обязательно покажется трамвай! Вечный закон подлости. Я мок на остановке уже очень долго, ругал себя, ругал дождь, который становился все сильнее, ругал уже вообще все и вся. И как-то сам не заметил, как к остановке подъехал трамвай.
Лил такой дождь, я так продрог, я был так зол, что запрыгнул в него, даже не посмотрев на номер! Да мне уже и все равно было, честное слово!
– И что, тоже заснули? – не выдержал и перебил рассказ Лебедев.
– Нет, не заснул. Ехал, смотрел в окно, чтоб не пропустить свою остановку. Ну не свою, а какую-нибудь, откуда дойду потом нормально до дома. Почему-то не догадался спросить машиниста. Смотрел, а дождь был такой, что вообще ничего не видно. Ну и показалось, что вот она – моя. Вроде огни знакомые в трамвайном окне мелькнули. Я быстро выбежал на остановке, трамвай тут же ушел. А я сразу понял, что остановка не моя, что я вообще не понимаю, где я оказался. И тоже, как вы, пошел вдоль путей. Просто мокнуть на остановке я не захотел.
Пошел, дождь потихоньку стих, меня это приободрило. Там, где я шел, фонарей практически не было. Редко – редко стоял где-то случайный. Я видел рельсы, видел черные здания, этого мне было достаточно. Но постепенно стало все же страшновато – где я вообще иду, куда. И тут я увидел свет фонаря, обрадовался. Дойду, думаю, осмотрюсь. А повезет – может где и название улицы разгляжу. Дошел до фонаря. А тот старинный. Огонь живой. Стекла толстые, мутные, неровные. (Лебедев аж заерзал на стуле). Под фонарем была лавка. Я тогда устал совершенно. Сел на лавку эту прикинуть, что теперь. Света мало было, но все же лучше, чем ничего. Сижу, значит, думаю, не дождаться ли тут и утра. Куда идти-то – непонятно.
И тут из-за спины моей подул ветер. Недолго дул, но был такой ледяной, морозный, что я моментально продрог. А еще на меня как будто с ветки дерева кто-то стряхнул хор-рошую порцию снега. Снега! Снега весной! Я подскочил, стал оглядываться. Ничего! Фонарь, лавка и я!
Я быстро убежал оттуда куда глаза глядят. И, как и вы, в два счета добежал до знакомого мне места.
Сторож немного помолчал. Промочил горло остывшим чаем и добавил:
– А добежал я до дома того самого приятеля, у которого гулял на дне Рожденья. Разбудил его, конечно. Объяснить ничего не смог. Попросился переночевать. Вот, как это было у меня, молодой человек.
Оба какое-то время молчали. Сторож снова вспоминал, Лебедев тоже вспоминал, думал, пытался анализировать и сделать хоть какие-то внятные выводы. Но тщетно.
– Вообще-то, – наконец он подал голос, – сейчас все это сильно похоже на синхронное помешательство.
– Да, похоже, – согласился Сторож, – но это не помешательство. Это точно. Это другое. Это Загород.
– Загород, Загород. Что такое вообще
