влажную землю – последствие тумана.
Мужичок как-то нервно кивнул, да так сильно, что с его переносицы едва не слетели такие же крохотные очочки.
– Зд – ра-вс-тв – уй-те, – заметно заикаясь, произнес встречающий нас мужчина. Волнуется что ли? Или убийство так подействовало на него?
– Доб… – машинально начал полковник, но осекся на полуслове, понимая, что слово «доброе» в данной ситуации будет неуместно. Какое же оно доброе, если тут такое! – Это вы нас проведете?
– Дд – а, – и голова мужичка мелко затряслась.
Я догадался, что мужчина страдает заиканием, хотя изначально его поведение я принял как результат волнения или смятения, вызванное произошедшим событием, которое взбудоражит без сомнения все население Преображенки.
– З – а мн – ой, – махнул заика, и лихо вскочив на велосипед, словно циркач, покрутил на проселочную дорогу, которая видно и вела к тому месту, где и был обнаружен труп сына председателя. Вот такой нам выдался провожатый.
– Кто это? – спросил я полковника, как только мы ввязались за нашим проводником.
– Местный почтальон. Сторож с баштана первым делом бросился на почту, чтобы позвонить в управление, а после звонка, направил его нам навстречу, чтобы показать место.
– Смекалистый сторож, – похвалил я пока неизвестного сторожа, который действовал весьма правильно и решительно.
– Посмотрим скоро на этого, как ты говоришь, смекалистого. Лишь бы он ничего не начудил.
Я понял, к чему вел Тарасенко, продолжая всматриваться в горизонт. Наш провожатый так лихо ехал на велосипеде, что мы едва поспевали за ним. Сразу видно – человек здешний, абориген – одним словом, и знает все вокруг, как свои пять пальцев. Миновав сбросной канал, маленький и узкий, служивший как я понял для орошения полей, перед нами предстало поле кукурузы – царицы полей, любимица бывшего генерального секретаря, отводя именно этой культуре передовые позиции в развитии сельского хозяйства.
Стебли росли один к одному, а початки уже налились спелостью. Эти высокие сочные стебли, с почти готовыми плодами, шли аккуратными ровными рядами, тесно примыкая один к другому. Сквозь открытое окно я слышал, как тихо шелестели, зеленые мечевидные листья.
И где-то здесь, среди всего этого засеянного царства, лежал совсем еще юный парень, мальчишка даже, который уже не сумеет насладиться всеми прелестями жизни. На душе как-то сразу стало тяжело, словно кто-то невидимый сдавливал меня так, отчего мое дыхание стало прерывистым и глубоким.
Впереди замаячила полевая сторожка – ветхое зданьице, построенное на скорую руку, на сезон полевых работ. Мы подъезжали, и я вмиг почувствовал, как в машине зависло напряжение. И не только у нас с Тарасенко, но и видавшего многое нашего водителя – Филиппова, прошедшего войну, смотря смерти прямо в глаза.
Проводник сбавил ходу, а затем и вовсе
