к лицу, застилает взор мутно-красным маревом. Кунгуров, что-то шепча неразборчивое, навалился, его руки поползли по ее плечам, коснулись шеи, груди… Татьяна уперлась ладонями в напрягшиеся, подрагивающие от возбуждения мускулы старика, ощутила исходящий от него запах чеснока, пота, водки, лука, дешевого табака, осознала свою беспомощность и впилась пальцами в морщинистые, поросшие седыми жесткими волосами щеки. Кунгуров откинулся назад, слепая ярость дернула его тяжелые веки, расширившиеся зрачки налились злобой, губы натянулись, перекосив рот, сухо блеснула желтоватая кожа на сжавшихся кулаках.
– Сучка! – прошипел Василий Христофорович.
Татьяна не шелохнулась, только мертвенно побледнела. Тяжелый удар пришелся прямо в лицо.
Растопыренными, словно сведенными судорогой пальцами Кунгуров рванул на упавшей девушке кофту, разом зацепив и рубашку и обнажив белое, как молоко, тугое тело.
Терентий Ёлкин оступился с тропинки и, не удержавшись, с дурашливым хихиканьем повалился на снег, широко раскинув длинные руки.
– Анисим! Выручай!
Белов улыбнулся, неторопливо вернулся, потянул приятеля из сугроба. Пытаясь опереться на рыхлый снег и всякий раз проваливаясь по самые плечи, Ёлкин похохатывал:
– Ой, не могу!!! Умора да и только!
– Охоч ты, Терентий, до баловства! Что кутенок в снегу извалялся, – все-таки вытянув его из сугроба и сбивая рукавицей снег, налипший на доху, усмехнулся Белов. – Как дите малое…
Терентий хихикнул, дурашливо отбиваясь от приятеля. Потом, заметив бегущую к ним фигуру, удивленно сбил треух на затылок.
– Ого! Глянь-ко!
Анисим поднял голову, всмотрелся:
– Татьяна?!
– Куды энто она раздемшись? – озадаченно выдохнул Терентий, переводя взгляд на приятеля.
Татьяна, зажав на груди разорванную кофту, превозмогая саднящую боль, съежившись, спотыкаясь, чудом удерживаясь, бежала навстречу отцу. В двух шагах от него она остановилась, словно лишившись последних сил, замерла неподвижно и молчаливо.
Взглянув в сухие обезумевшие глаза дочери, на лопнувшие, кровоточащие губы, заметив широкую розовую ссадину под распахнувшейся на ветру кофтой, Анисим схватил ее за плечи.
– Кто?! – сипло выкрикнул он, встряхивая Татьяну.
Она обмякла в его широких ладонях.
– Кто? – сжав зубы, повторил Анисим.
Татьяна пыталась ответить, но лишь судорожно дергала подбородком. Пальцы Анисима все сильнее впивались в ее хрупкие маленькие плечи. Глянув в окаменевшее лицо отца, Татьяна вдруг жалобно заголосила:
– А-а-а…
– Танюшка, Танюшка, – залепетал Ёлкин, бегая вокруг на полусогнутых ногах и по-бабьи всплескивая руками. – Скажи, скажи, девонька, кто ж энто над тобой исделал?
– Кунгуров… – наконец смогла выговорить Татьяна.
– Андрюха?! –
