чему-то своему и был похож на старого, довольного, котяру, который вспоминает про свои мартовские похождения. Усы его двигались, казалось, сами по себе и жили своей, независимой жизнью.
– Рота! Равняйсь! Смирно! – вдруг заорал старшина. – Сорок пять секунд – отбой!
Мы уже неслись в свои кубрики, к своим кроватям, раздеваясь на ходу, все еще слыша его громыхающий голос:
– Если через означенное время кто-то будет одет, и не лежать в кровати, то все вы, ваш рот ниже носа, снова будете тренироваться.
То ли объяснения старшины, которые всем очень понравились, то ли его угрозы, которые не понравились никому, на нас так подействовали. Но через очень короткое время все в нашем кубрике в раздетом виде лежали по кроватям, довольные как стадо кабанов, которые попали в лапы волчьей стаи и радующихся тому, что их еще не съели.
Через короткую паузу мы снова услышали бодрый голос Василенко:
– Рота! Сорок пять секунд подъем!
Мы дружно, как стадо баранов, опять кинулись одеваться. Причем, удобнее это было делать тем, чьи койки были на «втором этаже».
Двухъярусные койки собирались достаточно просто: с нижней койки снималась верхняя часть, представляющая собой изогнутую металлическую трубку, и на нижнюю койку ставилась верхняя.
Когда курсант прыгал сверху, он вставлял ноги в штанины брюк и пока долетал донизу уже оказывался с одетыми, но не застегнутыми штанами, тельняшка и фланка одевались на бегу в коридор. Уже в коридоре застегивались штаны и завязывали шнурки, если успевали.
Так мы тренировались до самого отбоя. Наконец, мы легли в койки с единственной целью – поспать. И некоторым это удалось. В смысле заснуть.
Но неожиданно мы столкнулись с еще одной стороной быта студентов-первокурсников нашего доброго КМУ: в наш кубрик ввалилось двое курсантов с четвертого курса. Они заставили нас еще целый час одеваться и раздеваться на время.
Под конец этой процедуры они забрали четверых курсантов с нашей группы мыть свою роту.
Через некоторое время к нам пришли еще несколько человек с четвертого курса. У всех были какие-то проблемы, которые мы почему-то за них должны были решать. Такие добрые традиции были в родном КМУ. Первокурсник он как Создатель, Иисус Христос и Святой дух в одном лице, должен был быстро и беспрекословно решать любые проблемы, просьбы и мольбы верующих, то бишь курсантов, которые учились на 3 и 4 курсах.
Мне это почему-то здорово напомнило религию и православную церковь. Толпы молящихся старшекурсников чего-то хотят, а ты, как первокурсник, а заодно и Бог по совместительству, все желание исполняешь.
Если не хочешь быть Богом, тебя бьют. Сильно. Временами ногами. Чаще от двух и более человек одновременно. Бьют до тех пор, пока ты не соизволишь приступить к обязанностям Бога, и не сделаешь то, о чем тебя просят.
Сами
