вздохнула и начала говорить, так осторожно подбирая слова, будто они были минами, а мама – сапером. Сапер из мамы получался никудышный. Каждое слово цепляло обнаженные нервы. Впервые за долгое время Женя почувствовала себя живой. Живой и жутко злой.
– Лучше всего, если ты останешься в Ленингра… я имею в виду – в Петербурге, на все лето, – мямлила мама, – ну, знаешь… до самого дня. Я приеду к тебе в отпуск, в августе. Никто ничего не заподозрит. Жить можно у тети Сони, я договорилась. Она берет совсем немного, я еще картошечки привезу. Мешок тебе, мешок – ей.
С жалким звуком провалилась в автомат последняя монета.
– Я и после окончания не собиралась приезжать, – сказала Женя, – привет тете Соне.
Женя с грохотом повесила трубку. От мембраны отскочил крошечный осколок пластмассы и ужалил в ладонь. Узкая кабина междугороднего телефона показалась на миг тесной, как экономно рассчитанный гроб. Женя выдохнула, застегнулась на две верхние пуговицы, дальше не позволял живот, и рывком распахнула дверь.
Чтобы остаться в комнате на лето, Женя пошла записываться в строительный отряд по ремонту общежития.
Заведующая общежитием Лидия скривила намазанные перламутровой помадой губы:
– Надо будет полы отскребать и окна мыть, ты сможешь… с таким-то пузом? Не в июле срок?
– В начале августа, – сказала Женя.
– Домой почему не едешь?
Женя опустила голову.
Лидия ожесточенно размяла сигарету в пепельнице.
– Я тебя на окна поставлю. Нам щетки новые привезли с длинными ручками. С ними даже нагибаться не надо.
– Спасибо, – сказала Женя.
В горле завозился колючий клубок.
Лидия сунула в рот незажженную сигарету.
– На академ уже подалась?
Пол закачался под ногами. Академический отпуск означал лишение права на проживание в общежитии. Конечно, была еще тетя Соня и картошка, но этого варианта хотелось избежать всей душой.
Женя покачала головой.
Лидия вытащила изо рта замусоленную сигарету.
– Будешь писать заявление, напиши: «На срок академического отпуска с такого-то по такое-то нуждаюсь в общежитии», – я подпишу.
Колючий комок в горле растаял без следа.
– Ну что вылупилась, иди уже, – сказала Лидия, вытряхивая из пачки новую сигарету, – курить охота, аж руки трясутся.
– Спасибо, – пробормотала Женя, – спасибо.
– Да ладно, – Лидия поднесла зажигалку к сигарете, – плавали, знаем.
Глава 8
– Ты на бочок, на бочок сядь, – сказала Жене пожилая медсестра и повернулась к товарке: – Первогодка. На тряпки порвалась, хорошо, руки у Афанасьевны золотые. Заштопала по высшему разряду.
Медсестра говорила про Женину ситуацию с профессиональной индифферентностью. Так сапожник сетует на состояние набоек на сапогах, с той небольшой разницей, что в данном случае «сапогами»
