до припадка, я вспомнила, как Наташа рассказывала шепотом, что одну девочку из их института вот так же увезли на чёрной машине. Через несколько дней она вернулась, но вела себя странно. Перестала общаться с однокурсниками, сторонилась их, и всё время ходила мыть руки. Потом, говорила Наташка, произошел перелом. Девушку прорвало. Она стала сбивчиво рассказывать своим подружкам, что была в Большом доме и там…. Договорить она не успела. Подбежала маленькая серенькая женщина и оттащила её в угол. Затем взяла её «нежно» под руку, и что-то внушая той, вывела из института. Что происходило с девушкой дальше, Наташка не рассказывала. Может, не знала или забыла, но скорее всего, боялась.
– Ну и славненько, приехали. Выходите барышня.
– Куда идти, – я старалась говорить твердым голосом, но внутри всё дрожало. Ответа я не получила. Меня просто ввели в открывшуюся дверь.
На несколько минут я даже забыла, что мне страшно. Зала была шикарно обставлена. Везде зеркала, тяжелые нефритового цвета портьеры. Вообще, всё было нефритовое с позолотой. Внезапно я услышала голос, который напевал песенку. Я повернулась, уверенная, что вошел хозяин. Но увидела в глубине странный полированный ящик с изображением. Он говорил и показывал через линзу. По-детски мне стало интересно, а шум в голове и медвежья болезнь постепенно отступали.
– Нравится, спросил человек с акцентом. Он был невысок ростом и в очках. Я его узнала.
– Очень, дяденька, – я специально строила из себя дитя неразумное, надеясь глупая, что это остановит моего собеседника.
– Хочешь, вместе посмотрим? Садись на колени ко мне.
– Можно, я сначала схожу в туалет, – я ковыряла пальцем в носу и сжимала ноги, показывая, что сейчас, прямо здесь напущу лужу.
– Ну, иди, – недовольно процедил хозяин.
Я надеялась, что-то придумать. Может, в туалете есть окно. Наивная дура. Меня проводили, чуть ли не до унитаза. Что сделать, чтобы он от меня отстал. Я порылась в сумочке и нашла ножницы. Недолго думая, я оттяпала свою роскошную косу и ещё выстригла на голове клок волос. Стукнулась головой о стенку, чтобы пошла кровь.
– Ты чего так долго? – спросил провожатый.
– Хочу понравиться. Прихорашиваюсь.
Когда я вышла, то мой страж онемел на минуту.
– Ты что сделала с собой? Ты идиотка, на кого ты стала похожа?
– У меня голова вдруг страшно зачесалась. Решила, что это вши, – невозмутимо, продолжая чесать голову, ответила я.
Мужчина стал весь красный от напряжения и страха. В эту минуту он боялся больше, чем я, что меня утешало и даже веселило. У меня бабушка была соратницей Ленина. Характер кремень, отношение к людям стальное. Она всегда говорила, что страх – это позор. «Ищи способ выкрутиться – он всегда есть».
Когда мы вошли в залу, кровь ещё стекала по моей белой праздничной кофточке. В тот день мы принимали в комсомол ребят из седьмого класса.
– Ты находчива, –
