никто тебя не тронул там?
– Так кому старик – то нужен, и чего у меня брать? Побывал у Гроба Господня да на Голгофе, где Иисус страдания принял. Землицы святой набрал.
– Ну-ка, покаж, – все с любопытством стали тянуть шеи.
– Так нет ее, тати22 под Черниговом отобрали.
– Что ж тати на землицу соблазнились? – еле – еле сдерживаясь от хохота, выдавил Пахомий.
– Так землица святая, Божия, каждому при себе иметь хочется, а они, грешники – душегубы, пущай берут, мне не жалко, может, к раскаянию та землица их приведет.
– Дед, а ты слонов видел? – спросил один из воев.
– Тьфу ты, я ему про душу, а он мне про слонов, – путник с укоризной покачал головой. – Пойду я, засиделся, спасибо за ушицу, знатная.
– Куда ж ты, дедушка, идешь?
– На полуночь23, княже, в Михайлов скит. Будет время, навести.
– Так ты ж вон на санях сидеть сбираешься24.
– Ну, тебя-то я дождусь, к тестю на хлеб – соль поедешь, так заходи. Князь помрачнел.
– Значит, дед, больше не увидимся, я к Мстиславу гостить не собираюсь.
– Поедешь. И долго не затягивай, я ведь, сынки, еще Владимира знавал, уж устала земля от меня.
– Какого Владимира, – прыснул Пахомий, – Красно Солнышко?
Хохот раскатистым эхом полетел вдоль реки.
– Эх, зубоскалы, – без злобы сказал старичок, – Мономаха своими глазами видал, вот это князь был, так князь. Не чета нынешним, измельчали нынче князья, за удалью молодецкой ничего-то и нету.
– Но-но, ври да не завирайся, на князей-то хулу городить негоже, – посерьезнел Пахомий. – Чем тебе наши князья не угодили, наш разве не хорош?
Все разом примолкли и протрезвели, ожидая ответа старца. Старичок с видом плотницкого мастера, оглядывающего новенькую ладью, окинул взглядом Димитрия.
– Хорош, лицом красен25, очами грозен, ратник славный. А князем добрым научится быть.
Пахомий уже вскочил, чтобы схватить трепача за хламиду, но князь жестом остановил его.
– Кто ж научит меня?
– Так через водимую26 свою и научишься.
Тут князь расхохотался, слезы выступили на глазах.
– Ох, повеселил ты меня, старче! Ты подружью-то мою знаешь? Ей и семнадцати нет, чему она меня научить может? Али у меня другая скоро появиться? На грех, дед, подбиваешь. Али ты еще про чего…
И князь опять закатился.
– Ну, что грех, а что не грех, то ты и сам ведаешь, чай не отрок безусый, – впервые обиделся дед. Он быстро перевязывал лыченицы.
– На берег другой давай перевезем, – посерьезнел Димитрий.
– За то спасибо.
Глядя, как лодочка причаливает к северной стороне, Пахомий с раздражением бросил:
Тати – воры, разбойники.
Полуночь – север.
Сидеть на санях – «стоять одной ногой в могиле», на санях и зимой, и летом перевозили покойников.
Красен – красив.
Водимая – жена.
