было, никто не ведал, но епископ публично объявил, что княгиня Заозерская неповинна и оклеветана недоброжелателями. На этом все успокоилось. Но приглашения к соседям от имени молодого Ростислава по прежнему приходили, не было грамотицы только князю Чернореченскому. Это его удивляло и обижало, что же он хуже других, али слабее, али беднее. И вот весточка пришла, ну как здесь устоять. Любопытство пересилило, и теперь князь плыл по Бежскому озеру.
Бежск стоял на северо-западном берегу. Мощные деревянные стены и маковки церквей были видны издалека. Дозорные на башне подали сигнал о приближении каравана.
– Крепостица пожиже нашей будет, – с бахвальством заявил Пахомий, разглядывая черный сруб городни28.
– Хозяевам то не говори, обидятся, – предупредил князь, – и вообще, меньше болтай да больше примечай, здесь зевать нельзя, те еще други…
Бежская крепость сурово смотрела на пришлых темными глазницами бойниц. Димитрию было тревожно: в малой дружине, да у бывшего врага. Мать ведь говорила: « Сиди дома». Да не поворачивать же назад. Вон уж к причалу толпа выходит, шапками машет. Вроде все благополучно.
Нищета здешнего края бросалась в глаза уже на пристани. Не было верениц расписных торговых корабликов, как в Чернореч-граде. Старенькие рыбацкие лодки выглядели унылыми развалинами. Бежский люд, вываливший из любопытства за городские ворота, одет бедновато. Еще долго Заозерской земле нести на себе печати неудачной войны и мора.
Встречавший чернореченский караван воевода князю сразу же не понравился, и, как видно, Димитрий ему тоже. Какая-то невидимая неприязнь тут же легла между ними. Статный высокий муж, лет тридцати, с резкими хищными чертами лица, гордо держался в седле, выгнув колесом широкую грудь. Богатая, расшитая замысловатым узором одежда выделялась ярким пятном среди окрестной голытьбы. Нетерпеливо бил копытом под хозяином красавец конь. Димитрий, как знаток, сразу определил: жеребец редкий, дорогой, не у всякого князя такой есть.
Слегка сощуренными глазами бежский воевода дерзко рассматривал Чернореченского правителя. Легкая усмешка скользила во взгляде. Он как бы говорил: «Уж знаю, чего тебе здесь надобно, какой грешок за тобой». Но вслух заозерский боярин вежливо сказал:
– Здрав буде, Димитрий Андреич, я Найден – дядька княжий. Будь гостем. Ждет тебя князь наш Ростислав Юрьевич да матушка его, – и он жестом указал на ворота. При этом Найден слегка поклонился, но, как показалось Димитрию, недостаточно низко для приветствия князя, словно воеводе тошно было услуживать пришлым и делал он это по великой необходимости.
– Спесив – то воевода местный, – подметил Пахомий, – а вид у него, аки у коршуна, у которого добычу хотят отобрать, даром, что крючконосый.
– Так тоже, небось, на ловы хотел, – подмигнул Димитрий дружку. Оба засмеялись. Найден, не расслышав,
Городня – оборонительное укрепление, сруб, часто заполненный землей.
