аккуратностью профессионального яйцеглотателя.
5
– Надо, чтобы передняя кромка крыла была из того же материала, – сказал Крюк.
– Нет, лучше традиционная обшивка из бальзового дерева толщиной в полтора миллиметра. Тогда он будет легче.
– Если с таким мотором он на что-нибудь налетит, ему каюк, – предупредил Крюк.
– А мы найдем подходящее место, – сказал Жуйживьом.
Они разрабатывали проект крупногабаритной модели «Пинг-903», которую Жуйживьом специально подгонял к мотору.
– Это будет небезопасно, – заметил Крюк, – лучше держаться от него подальше.
– Какой же вы зануда, Крюк. Плюньте на все. В конце концов, я врач.
– Ну ладно. Я подберу запчасти, которых нам недостает.
– Не скупитесь. Я заплачу, сколько надо.
– Буду выбирать, как для самого себя, – пообещал Крюк.
– Ни в коем случае! Выбирайте, как для меня. Я так хочу. У вас отвратительный вкус. Идемте, я выйду вместе с вами. Мне надо навестить больного.
– Идемте, – согласился Крюк.
Они поднялись и пошли к выходу.
6
– Послушайте… – сказал Корнелиус Шмонт.
Он говорил еле слышно, сонным голосом; глаза его самопроизвольно закрывались. Жуйживьом устало вздохнул:
– Так, значит, эвипан вас уже не берет. И вы намерены снова донимать меня этими невообразимыми предложениями?
– Да вовсе нет! – сказал Корнелиус. – Но этот стул…
– Ну и что, что стул? Он болен, его лечат. Вы знаете, что такое больница?
– О боже! – простонал Корнелиус. – Уберите его отсюда. Он скрипел всю ночь напролет…
Практикант, стоявший рядом, тоже, казалось, едва владел собой.
– Это правда? – спросил у него профессор.
Тот кивнул в ответ.
– Можно было бы его выбросить, – сказал практикант. – Какой-то старый стул…
– Это стул эпохи Людовика Пятнадцатого, – назидательно сказал Жуйживьом. – И потом, кто из нас заявил, что у него горячка, вы или я?
– Я, – буркнул практикант. Его бесило, когда Жуйживьом начинал обхаживать стул.
– Ну так и лечите его.
– Я сойду с ума!.. – простонал Корнелиус.
– Тем лучше, – заметил Жуйживьом. – Наконец-то перестанете доставать меня своими дурацкими предложениями.
– Сделайте-ка ему еще один укол, – добавил он, обращаясь к практиканту.
– Ой, ой-ой-ой! – завопил Корнелиус. – Я уже не чувствую собственной ягодицы!
– Значит, дело идет на поправку.
В этот момент стул разразился целой очередью потрескиваний и похрустываний. Вокруг кровати распространился отвратительный запах.
– И так всю ночь, – устало пробормотал Корнелиус. – Переведите меня в другую палату.
– Вас
