тому.
– Стало быть, если я чего у вас, дамы, попрошу… – начал Аполлон.
– Что угодно.
– Щимай, затётано… Считай, замётано.
– Ты только скажи.
– Друг у меня, Адмет. Чудесный человек. Зайка.
– Я думала, он царь?
– Ну да, царь, – согласился Аполлон. – Но как человек он зайка.
– Ну как бы все сходится, – согласилась Атропос. – Царь-зайка.
– Но не зайка-царь?
– Суть вот в чем, – продолжил Аполлон, не желая, чтобы ему зубы заговаривали, – хочу попросить вас сделать так, чтобы его жизнь не оборвалась.
– Обрывать – это моя работа, – сказала Атропос.
– Я в курсе, – отозвался Аполлон.
– Ты хочешь, чтобы я не обрывала его жизнь?
– Я бы счел это величайшей услугой.
– Желаешь, чтобы он жил вечно?
– Если это можно устроить.
– О-ох, ну и задачка. Я занимаюсь тем, что обрываю нити жизней. Не обрывать… это же совсем другое дело. Что скажете, сестры?
Аполлон долил им в чаши.
– Выпейте еще, пока размышляете.
Мойры посовещались.
– Поскольку мы тебя любим, – произнесла наконец Клото.
– Жуть как… – добавила Лахесис.
– Поскольку мы жуть как тебя любим – пусть будет по-твоему. Один разочек. Если твой друг… Как там его звать?
– Адмет. Адмет, царь Ферский.
– Если Адмет, царь Ферский, найдет кого-нибудь, кто пожелает умереть вместо него…
– …тогда совершенно незачем будет обнимать его рыть…
– Обрывать его нить…
– Вот да.
– Условие таково, – объяснил Аполлон Адмету, – тебя никогда не заберут в загробный мир, если ты найдешь кого-то – кого угодно, – кто согласится умереть вместо тебя.
Адмет отправился к родителям. Они уже много чего повидали в жизни, рассудил он, и кто-то из них наверняка согласится уйти раньше, если это подарит их сыну бессмертие.
– Ты зачал меня, – сказал он отцу ФЕРЕТУ, – твой долг, значит, сделать все, чтобы я жил дальше.
К изумлению и ужасу Адмета, Ферет совершенно не пожелал соглашаться.
– Да, я зачал тебя и взрастил, чтобы ты правил этой землей, но я совершенно не понимаю, почему должен вместо тебя умереть. Ни предки наши, ни Греция такого закона не устанавливали, где говорится, что отцы должны умирать вместо детей их. Ты родился прожить собственную жизнь, хоть счастливую, хоть горемычную. Я дал тебе все необходимое. Не жду, что ты умрешь вместо меня, а тебе не стоит ждать, что я умру вместо тебя. Ты, значит, любишь свет дня. С чего ты взял, что твой отец его не выносит? Знай: мертвы мы очень долго. Жизнь, может, и кратка, зато сладостна[54].
– Да, но ты же пожил, а я…
– Будем
Вольный пересказ фрагмента из «Алкестиды», версии этой истории в изложении афинского драматурга Еврипида. [Действие III, явление 11; в пер. И. Анненского пьеса называется «Алькеста». – Примеч. перев.]
