Гена, бросив недовольный взгляд, ответил опять нагло:
– Знаете что, Наталья Сергеевна? Во-первых, я тут грузчиком не нанимался!
– А во-вторых? – в декане уже пробудился руководитель. И именно он, несмотря на понимание недовольства, не мог позволить разговаривать подчинённому в подобном тоне.
– А во-вторых, сучара – это от «сука». А «сука» – литературное слово. Или я ошибаюсь?
Горобова выдержала вызывающий взгляд Савченко.
– Про литературные нормы, Савченко, тебе лучше спросить у Ивана Ивановича. Вот дождёмся его сегодня, и пусть ректор объяснит тебе, как лучше выражаться в присутствии женщин и старших, если тебя родители этому не научили. И, независимо от объяснений Орлова, я предупреждаю: если ты продолжишь говорить в таком тоне, я вышвырну тебя из института к чертям собачьим! Так понятно? – Соблюдать какие-то речевые нормы у женщины не хватало сил. Теперь она прекрасно понимала трудяг на заводах или стройках, для которых ненормативная лексика являлась привычкой. Раз жизнь – тоска, то и речь – дерьмо. Гена, хорошо расслышав в голосе декана раздражение, втянул голову в плечи:
– Шо тут непонятного? Самим грубить – можно, а нам и слово не скажи…
– Савченко, как же я от тебя устала, – Горобова попробовала поддеть землю носком сапога. Плотно схваченная морозом, она не поддавалась. Вдыхая холодный воздух, Наталья Сергеевна поёжилась: – Неужели ты думаешь, что я буду продолжать терпеть твои выкрутасы до самого четвёртого курса? – В институте, как в армии, царило негласное правило: старшекурсников, особенно после первой практики в школе, никто уже «не трогал», относясь к ним, как к почти сформировавшимся профессионалам. Гене, перешедшему только на третий курс, ходить «под ножом» предстояло до будущего мая.
– Не имеете права за такое отчислять, – огрызнулся волейболист, но уже без раздражения.
– Ещё как имею! Ты же – будущий преподаватель. А как я смогу допустить, чтобы ты, в перспективе учитель физкультуры или тренер, бранился перед детьми, да ещё блатным жаргоном? Спортсменов и так опустили по всем культурным показателям. Так что не добавляй. – Горобова хотела сказать что-то ещё, но на крыльцо барака выбежал Шандобаев. Без куртки и размахивая руками, он заголосил на весь колхоз:
– Вай пармай! Сыкорей! Сыкорей! Там Лена пез духа.
– Какая Лена?! – Горобова схватилась за грудь в области сердца – там неприятно кольнуло.
– Николина? – одновременно выкрикнули заведующий кафедрой легкой атлетики Бережной и Андронов, стоящие рядом. Савченко, повернувшись к бараку, тут же ткнул в сторону Серика пальцем:
– О, видите, Наталья Сергеевна, этот казах сказал очень матерное слово и ему – ничего?
Горобова, не обращая внимания на Гену, уже бросилась к бараку, уточняя на бегу:
