мексиканку, забираясь в тайные улы. Мигель ничего не мог с собой поделать – не замечать выпиравшие из-под тонкой материи груди было выше его сил.
– А ты… хороший, – тихо обронила она. Помолчала и добавила: – Вспыльчивый, но добрый. Прости, что я подсмеивалась над тобой…
– Тереза, – он горячо и влажно задышал у самого ее уха. – Я не знаю… будет ли у меня еще такая минута… – его сильные руки вдруг притянули девушку к себе.
– А ну, отпусти! – прошипела она, но он все же успел надкусить спелость ее малиновых губ.
В следующий миг голос майора обжег их, точно хлыст…
– Мигель! Где тебя носит, хвост дьявола?
Юноша медленно опустил руки, облизнув губы кончиком языка и, нервно рассмеявшись, громко откликнулся:
– Да где же мне быть, дон, – с вами, черт возьми!
* * *
Долгогривый иноходец плясал под Диего, насторожив уши вместе с папашей Антонио, слушая последние распоряжения их господина.
– Антонио, я надеюсь на тебя. Не подведи.
– Будьте покойны, хозяин, всё будет в полном ажуре. Только зря вы затеяли это… Вечно ищете на свою голову приключений. – По глазам старика майор понял, что про себя торгаш наверняка подумал, что видит их в послед-ний раз.
– Голова-то моя, – андалузец усмехнулся и похлопал его по плечу. – Мы обязаны вернуться, иначе всё бессмысленно…
– Гром и молния! Но почему не послать одного Мигеля? – Початок сдвинул заскорузлым пальцем шляпу на затылок и отмахнулся от летящей перхоти мошкары.
– Это опасно.
– Э-э, я чую, вы боитесь, сеньор, что он так же канет, как братья Гонсалес…
– Да, боюсь, – сказал де Уэльва. – Нас осталось слишком мало. И я не хочу лишний раз рисковать.
Муньос растерянно заморгал: ответ оказался неожиданно прост. Империал жалобно заскрипел и качнулся на рессорах; мелькнула толстая, в пестрых заплатах задница, – папаша Муньос подался всей массой к майору.
– Что ж, возможно вы и правы, дон… Ему ведь только броситься в драку, а там хоть потоп… Чистый ад и сера! А ведь я его, признаться, люблю, дон, после лошадей больше всех на свете!
Толстяк вдруг перестал сосать кургузый окурок сигары и тихо сказал:
– Только, пожалуйста, возвращайтесь, сеньор. Что мы с дочкой будем делать без вас?.. Знайте, если вас убьют – сердце мое будет навек разбито!
– Я постараюсь поберечь твое сердце, старина. А тот, ради кого погибают, сам должен уметь смотреть в лицо смерти. И я докажу, что умею это делать. Ты же укрой карету, Антонио, и без глупостей. Глядеть в оба. И ни капли рому!
Золотой кастельяно качнулся под ухом толстяка: «Хорошенькое дельце „укрой“… места-то здесь, тьфу, – пропасть, как без штанов стоишь…»
Разворачивая жеребца, майор напоследок бросил:
– Не забудь
