от городской пристани, а вечером возвращалось назад. На нём-то и собралась Мэй покинуть город и сбежать от алчных притязаний бывшего хозяина. Отец умер год назад от жестокой простуды, поэтому больше ничто не удерживало девушку в этом месте.
Поздней ночью, Мэй собрала все свои нехитрые пожитки, и, конечно же, книги, в свой вместительный жёлтый саквояж, предусмотрительно купленный ею заранее. Укутавшись в тёплый пуховый платок, она серой тенью проплыла по спящим улочкам городка до самого причала, где стала ожидать посадку на спасительный паром.
Бедная Мэй, чего только не натерпелась она до появления первых солнечных лучей. В каждом прибывавшем на пристань мужчине ей мерещилась знакомая хозяйская фигура, и когда, наконец, объявили посадку на долгожданный паром, она с явным облегчением взошла по трапу на палубу и укрылась в салоне для пассажиров. Длилось путешествие три часа, и с каждой уходящей минутой девушка чувствовала себя все более свободной и счастливой. А когда она лёгкой, воздушной походкой ступила на островную землю, ей казалось, что здесь она обретёт покой и мир.
Остров был очень мал, а потому домов там было на пересчёт не шибко много. И так случилось, что свободной комнаты не нашлось для юной беглянки. Но Мэй не унывала, на другой стороне острова суровой и неприступной крепостью стоял женский монастырь, древний и вечный, как сам остров. Она надеялась, что там-то ей не откажут в милосердии и приюте.
Дорога не оказалась столь долгой, как предполагала прежде Мэй, и через час ближе к полудню беглянка была уже у каменных ворот. Она робко постучала в деревянную щербатую дверь, но никто не отозвался. Тогда она толкнула дверь вперёд, и та с жутким скрипом поддалась внутрь. Заглянув через порог, путница убедилась, что во дворе нет ни единой души и решилась пройти до центрального входа в обитель, где намеревалась отыскать тех, кто здесь жил. По дорожке усыпанной мелкой морской галькой вперемешку с песком Мэй миновала аккуратный ухоженный садик с деревцами и клумбами, усаженными дивными цветами.
Поднявшись по каменным ступеням, облицованным массивными перилами из белого камня, Мэй оказалась перед центральным входом, закрытым крепкой дверью и постучала снова, в ответ не раздалось ни звука. После определённых колебаний она всё же решилась проверить дверь, оказалось не заперто. В молчаливом вестибюле её встретили мягкий полумрак и влажная прохлада каменного помещения. Гостья озадачено смотрела вглубь темневшего пространства и негромко звала хозяев. Что-то сдерживало её от крика в полный голос. Возможно, причиной тому было её почтение или врожденная робкая деликатность, а может и естественный страх.
Когда Мэй решилась идти самостоятельно в недра обители в поисках кого-нибудь из монахинь, из глубин коридоров до гостьи по каменным стенам пробежал ветерок. От его касаний чуть слышно затрепетал настенный гобелен, силуэт которого был хорошо различим в дневных лучах, сочившихся
