Я ему отвечал, что не думаю. А в сем случае нельзя подавать письма, ибо в сих делах нельзя поступать легкомысленно. Государь может спросить, что соперники за подвиг сделали, а она может отпереться, ибо только еще с нами говорила. «А мы, – прибавил он, – будучи здесь, – мне только ваш братец напишет, что она что-нибудь сделала, – тотчас можем за дело приняться; а между тем надобно приготовить тех, кои действовать будут и помогать могут». Против столь справедливого рассуждения нечего было говорить, тем более что я совершенно с ним согласен.
Потом он мне сказал: «Анна Петровна ко мне писала, я ей, признаться, и отвечать не хотел; вот ее письмо». Она, говоря Ивану Алексеевичу о ее позоре и ее огорчении, просит у него продолжения дружбы его к батюшке и на нее с сестрою, просит позволения к нему писать и просит его совета, как ей поступать! Иван Алексеевич на сие сказал мне: «Я ей буду отвечать», – и написал тотчас письмо, которое может служить правилом и ее отвести от ее намерения. Иван Алексеевич ожидает от сего письма, что она образумится. Начиная весьма учтивым образом, говоря о дружбе к батюшке, о сожалении о его кончине, благодаря за ее к нему доверенность, говорит ей: «А как вы требуете от меня советов, то я себе долгом поставляю следующее вам сказать. Дошло до меня, будто бы вы имеете намерение оспаривать права у детей вашего дяди и благодетеля на имение, от него им оставленное. Я сему не могу верить; но ежели вы его и имеете, то сие предприятие, которое не может иметь для вас никакого успеха, покроет вас только стыдом и отвратит от вас участие всех честных людей. Кто лучше вас знает, что они его дети; кто может это оспорить? Это всему свету известно. Известно также, что его намерение было никому, кроме их, всего своего имения не отдавать. Сие доказано духовною, которая хотя и не подписана, написана вся его рукою и будет иметь неоспоримую силу, и сверх того, должен я вам сказать, что у меня в руках множество тому доказательств, против которых ничего устоять не может. Итак, я вам советую оставить в покое прах почтенного вашего дядюшки и не делать никакого подвига, о коем вы только сожалеть будете, ибо не получите никакой от него пользы; вы только отвратите от себя участие Александра Яковлевича и Константина Яковлевича, которое вам нужно». Это большое письмо было все в таком смысле. Алексеев полагает, что это ей помешает предпринять шаги в отношении суда.
Покамест, не имея возможности самому вчера отправиться на поиски Левушки [то есть Льва Александровича Нарышкина, племянника многосильной тогда Марии Антоновны] и проведя почти весь день у Алексеева, я послал Тургенева, который его вытянул. Этот добряк принял наше дело к сердцу с такой горячностью, на какую способна только чувствительная и благородная душа. Он поговорит со своей тетушкой и вернется сообщить мне ее ответ касательно того, надобно ли мне самому принести ей письмо или же передать его ей в том случае, ежели не смогу видеть ее наедине.
Кстати, пошли мне копию грамоты императора Павла батюшке в Вильну, где он
