жалует им государственные должности при иностранных дворах, чем определенно нарушает последние договоренности. Более того, российские агенты повсюду выказывают враждебные чувства к Франции. Такое положение вещей исключает всякую мысль о сближении и делает невозможным согласие, достигнутое двумя кабинетами по поводу Италии и Германии. Что касается оккупации Ганновера и Неаполя, это было вынужденное последствие войны. Если Россия обязуется заставить англичан уйти с Мальты, то и страны, оккупированные Францией, будут тотчас оставлены, поскольку исчезнет сама причина войны. Несправедливо и неуместно давить на Францию, не пытаясь равным образом давить на Англию. Если Россия притязает на роль арбитра между двумя воюющими державами и хочет судить не только о существе спора, но и о средствах для его исчерпания, следует быть арбитром беспристрастным и твердым. Франция решительно настроена не допускать иного. Если Россия хочет войны, то Франция к ней совершенно готова, и последние кампании русских на Западе не дают им права позволять себе с Францией столь высокомерный тон, какой они, похоже, усвоили в настоящее время. Следует хорошенько понять, что Император Французов – не император турок или персов. Если же, напротив, с ним хотят наилучших отношений, он к ним вполне расположен, и тогда не откажется совершить всё обещанное, а именно в отношении короля Сардинии. Но при настоящем состоянии дел от него ничего не получат, ибо угрозы в его адрес – наименее действенное из средств.
Эта столь гордая нота вовсе не оставила Убри предлога счесть себя удовлетворенным. Согласно полученным им инструкциям, он почел необходимым затребовать паспорта; однако, чтобы следовать им в точности, добавил, что отъезд его означает только разрыв дипломатических отношений двух дворов, но не объявление войны;
что когда в отношениях нет более ничего приятного или полезного, нет никакой причины их продолжать; что Россия, впрочем, не думает прибегать к оружию, и Франция решит из ее последующего поведения, должна ли за разрывом последовать война.
После этой холодной и тем не менее мирной декларации Убри покинул Париж. Рейневалю, французскому поверенному в делах в Петербурге, был послан приказ возвратиться во Францию. Убри отбыл в конце августа, но остановился на несколько дней в Майнце, чтобы дождаться известий о предоставлении свободного выезда Рейневалю.
Было очевидно, что Россия, пытаясь выразить свое неудовольствие путем разрыва отношений с Францией, обратится к войне лишь в случае, если такую выгодную возможность предоставит ей новая европейская коалиция. Следовательно, по мнению Наполеона, всё зависело от Австрии. Поэтому, прежде чем целиком посвящать себя морским проектам, он обратил на нее самый пристальный взгляд. Признание принятого им императорского титула еще заставляло себя ждать, и он безапелляционно потребовал его. Планы посетить берега Рейна вскоре должны были привести его в Экс-ла-Шапель;
и Наполеон
