французским газетам инициативу побоялись: их полная зависимость от полиции сообщила бы их мнению явно заказной характер. Но благодаря тайным агентам в Англии в некоторых английских газетах появилось сообщение, что после последнего заговора генерал Бонапарт стал беспокоен, мрачен и грозен; что все в Париже живут в тревоге; что это естественное следствие формы правления, при котором всё держится на одном человеке, и что миролюбивые люди во Франции желают установления наследственной передачи власти в семье Бонапарт, дабы придать существующему порядку вещей недостающую ему стабильность. Так, английская пресса, обыкновенно используемая для очернения Первого консула, на сей раз послужила его честолюбию. Эти статьи, перепечатанные и прокомментированные, вызвали весьма живую реакцию и подали ожидаемый сигнал. В то время существовало несколько избирательных коллегий, созывавшихся в Йонне, Варе, Норе, Верхних Пиренеях и Руре. От них, как и от муниципальных советов больших городов – Лиона, Марселя, Бордо и Парижа, – было нетрудно добиться нужных воззваний.
В воскресенье 25 марта, через несколько дней после смерти герцога Энгиенского, Первому консулу представили несколько обращений избирательных коллегий. Адмирал Гантом, один из его преданных друзей, лично представил ему обращение коллегии Вара, председателем которой состоял. В обращении прямо говорилось, что недостаточно схватить, поразить и наказать заговорщиков, но необходимо путем учреждения обширной системы институтов закрепить власть в руках Первого консула и его семьи, обеспечив покой Франции и положив конец ее долгим треволнениям. На том же заседании зачитали и другие обращения, после чего случилось еще одно событие, более высокого порядка. Фонтан получил президентство в Законодательном корпусе и таким образом милостью семьи Бонапарт добился места, которого заслужил одними своими талантами. Ему поручили поздравить Первого консула с завершением бессмертного труда – Гражданского кодекса. Кодекс, плод стольких бессонных ночей, посвященных ученым занятиям, монумент сильной воле и всеобъемлющему уму главы республики, был завершен на текущей сессии, и признательный Законодательный корпус решил освятить память об этом событии, поместив в зале заседаний мраморный бюст Первого консула. Именно об этом и объявил Фонтан, произнеся такую речь:
«Гражданин Первый консул, огромная империя покоится уже четыре года под эгидой вашего могучего управления. Мудрое единообразие ваших законов еще более объединит ее население. Законодательный корпус хочет увековечить это памятное время: он принял решение установить ваш образ посреди зала заседаний, чтобы он вечно напоминал ему о ваших благодеяниях, долге и надеждах французского народа. Двойное право победителя и законодателя всегда заставляло умолкнуть иные голоса; всенародное голосование явилось тому подтверждением. Кто может еще питать преступную надежду противопоставить Францию Франции? Разделится ли она ради воспоминаний о прошлом,
