благословения Божия нельзя. Все надо начинать с молитвою, – произнес отец, пока мы клали поклоны.
– Вот такой же, накажи меня Господь, и родитель ваш Егор Михайлович упрямый! – проговорил с досадою машинист. – Ты ему говоришь свое, а он тебе – свое. За то его графиня и в Княжую из Крепкой на понижение перевела… Ну, дети, кончили поклоны, – теперь гайда на дроги! Берите, какие там у вас есть вещи, и скорее садитесь!.. И так опоздали, накажи меня Господь…
Мы с братом бросились опрометью к двери, но отец остановил нас.
– Подойдите под благословение! – сказал он и стал крестить нас медленно и истово.
Машинист имел вид человека, готового треснуться головою об стену.
– Живо, живо! – торопил он нас. – Ежели бы я знал, что такая проволочка времени будет… Теперь бы мы уже за пять верст от города были… Отблагословились, дети, и гайда!.. Прощайте, Павел Егорыч!..
– Сходите теперь к мамаше, пусть она вас благословит на дорогу, – обратился к нам отец с прежней степенностью.
Машинист круто повернулся и быстро направился было к двери. Мы с братом побледнели. Но, по счастью, мать оказалась тут же и поджидала нас. Она наскоро перекрестила нас и еще скорее проговорила:
– Ну, поезжайте с Богом! Все ли взяли с собою?.. Охота тебе, Павел Егорович, человек в самом деле спешит. Ему минута каждая дорога…
– Вот, вот, Евгения Яковлевна! – обрадовался машинист. – Именно каждая минута, а тут молебны поют… Все на мою бедную голову валится, накажи меня Бог!.. И винт, и гайка, и Ефимка чертов проспал… Прощайте… Я бы теперь уже за десять верст был… До свидания!.. Гайда, дети… Ефимка, пускай дети сядут!..
Само собою разумеется, что повторять нам было незачем. Наскоро поцеловав руку отцу и матери, мы менее нежели в три секунды уже сидели на дрогах, свесив ноги и прижимая к себе узелки. Отец и мать прощались на крыльце лавки с машинистом, говорили нам что-то и спрашивали, но мы не слушали и отвечали невпопад. Мы радовались и в то же время трепетали, как бы на грех не случилось опять какой-нибудь задержки. Но на этот раз все обошлось благополучно и даже, пожалуй, более чем благополучно, потому что машинист, сняв фуражку и осклабившись, сказал отцу:
– Покорнейше вас благодарю, Павел Егорыч! Будьте спокойны: довезу деток в полной сохранности. Они у вас оба хорошие дети. В целости доставлю, накажи меня Бог.
Распрощавшись с нашими родителями, машинист подошел к дрогам, спрятал в кошелек не то монету, не то бумажку и весело заговорил:
– Уселись, дети? Хорошо уселись? Ты смотри, Ефимка, это такие дети, такие дети, что… Гайка и винт целы? Не потеряли? А то ведь за ними, накажи меня Господь, опять придется ехать в Таганрог… Сиди на них покрепче, и чтобы они из-под тебя не вывалились по дороге… Убью, накажи меня Бог, убью!.. Бублики и огурцы взял?
– Садитесь уже, будет вам хороводиться! – проговорил с неудовольствием Ефим.
– Садитесь! – передразнил машинист. – Надо сесть поудобнее и чтобы не раздавить… Теперь нас на дрогах не двое,
