А потом мама, с покрасневшими от слез глазами, поехала за ней следом, чтобы просить прощения. Вернулась она уже без слез и рассказала нам, что бабушка встретила ее хорошо, сказала, что уже не обижается, и была с ней веселой и ласковой. Но приехать к нам обратно наотрез отказалась – до следующего раза.
Но могла она и совсем не простить. Я знал по маминым разговорам с отцом, что бабушка вот так разошлась со своим мужем – моим дедушкой. Он чем-то ее обидел, а она не простила, как он потом ни каялся.
Для меня до сих пор загадка, как в одном человеке могут сочетаться такая веселость, шутливость, задор и такая прямо-таки железная твердость. Но как ее шутливость, так и эта твердость одинаково служили предметами моей гордости за бабушку перед друзьями. Пересказывая им бабушкины шутки и смешные истории, я рассказывал порой и о проявлениях ее железной воли. И мои приятели уважительно переглядывались и почесывали затылки. Особенно восхищался Санька.
– Везет же тебе, что у тебя такая бабушка! – восклицал он.
– Тебе бы с ней несдобровать! – уверял я его. – С ней твое вранье не прошло бы. Она этого стра-а-ашно не любит.
– А я бы ей и не врал.
– Но своей же матери врешь.
– Мать – это мать, а бабушка Рая – это бабушка Рая, – как-то туманно ответил на это приятель.
Бывал несколько раз и я у бабушки Раи в гостях. Она жила в крохотной комнатенке большущей коммунальной квартиры. Мне запомнилась кухня, где помещалось пять или шесть газовых плит, по числу семей, и все плиты, кроме бабушкиной, были ужасно грязными. А еще меня, конечно же, впечатлили висящие на стене за дверью комнаты дедушкина шинель и армейская фуражка. В этой шинели и фуражке дедушка вернулся с войны, и тогда как раз они с бабушкой и познакомились.
И фуражку, и шинель бабушка хранила как память.
Между прочим, когда я уже стал взрослым, мне стало известно, что дедушка много лет каждый месяц присылал бабушке некоторую сумму денег, потому что у нее была мизерная пенсия. Отношения бабушки и дедушки для меня до сих пор – загадка. Иногда мне думается, что бабушка, может быть, и рада была бы простить своего мужа и не разводиться с ним. Или потом опять сойтись. Но ей не позволял это сделать ее чересчур твердый характер. В таком случае получается, что характер оказался сильнее ее самой и управлял ее поступками. И это подтверждается теми событиями, о которых я расскажу дальше.
В чемоданчике, с которым приезжала к нам бабушка Рая, было много разных интересных вещей. Некоторые из них бабушка давала мне посмотреть. Там был, например, маленький черный бинокль с ручечкой – театральный, как называла его бабушка. Он достался ей еще от ее мамы, моей прабабушки. Глядя через него в окошко, я мог как будто перед самым своим носом разглядывать воробьев и синиц, что прыгали на ветках растущей под окном рябины.
Имелся еще у бабушки маленький, с костяной ручкой и очень острым лезвием перочинный ножик. Карандаши им затачивались до острейшей остроты. А еще была авторучка, совершенно необыкновенная.
В те времена мы про компьютеры едва слышали, мобильных телефонов
