дискотеку! Допоздна эта музыка ужасная, визг, топот.
– Мама, ты о чем? – недоуменно спросила моя мама. – Какая дискотека? Где?
– Выше этажом. Прямо над моей головой.
– Да это сосед ремонт делает, сверлит что-то, уже не первый день.
– Никакой это не ремонт. Зачем ты говоришь мне неправду? Молодежь веселилась, я же прекрасно слышала музыку, хохот. У меня до сих пор голова просто раскалывается. – И бабушка, болезненно морщась, потерла виски.
– Я сегодня же скажу соседу, чтобы он так поздно не сверлил, – сказала мама.
– Лучше я скажу, – предложил отец.
Бабушка оглядела моих родителей своими блеклыми близорукими глазами.
– Зачем вы делаете из меня дурочку? – тихо, но очень внушительно проговорила она. – Зачем вы придумали какой-то ремонт, когда я отчетливо слышала, что надо мной была гулянка?
Мама с папой переглянулись и не стали спорить. Наверное, поняли, что разуверить бабушку им не удастся.
Сколько я помню, бабушка всегда опасалась какой-либо заразы, вредоносных микробов. Мама говорила, что это из-за того, что бабушкина мама в войну умерла от тифа. Даже когда она приезжала к нам погостить, она постоянно протирала мыльной тряпкой дверные ручки, сиденье унитаза, следила, чтобы я, Марина и Лиза после улицы и перед едой мыли руки. Теперь она добивалась, чтобы у меня в кармане постоянно находился не только носовой платок, но и салфетка для протирания рук. Еще ей не нравилось, что я и Марина, которая к тому времени пошла уже во второй класс, питались в школьной столовой.
– Какая там может быть гигиена! – говорила она. – Никто ведь не проверяет, хорошо ли моется посуда, моют ли ваши повара руки. Лучше, если я стану собирать вам с Мариной небольшие перекусончики с собой.
Я представлял себе, как все одноклассники убегают в столовую, а я сижу один в классе и жую свой «перекусончик».
– Бабушка, так никто не делает, – возражал я.
– Их столовые проверяют, – поддерживала меня моя мама. – Санэпидемнадзор проверяет все школьные столовые. И ведь все дети в них питаются…
– Все и болеют, – стояла на своем бабушка.
На время этот вопрос отложили, но я боялся, что бабушка опять к нему вернется. А я уже стал старше и не хотел во всем подчиняться взрослым, даже бабушке.
Приближалось очередное Восьмое марта, и я вызвался красиво подписать всем девочкам нашего класса открытки. Я рассчитывал на бабушкину авторучку с золотым перышком. Это не то что шариковой пастой, это будет смотреться как старинная каллиграфическая подпись.
Я попросил у бабушки ручку, и она сразу нашла ее в своем чемоданчике, где всегда все лежало на своих местах.
Вечером я сел у себя за столом, открыл колпачок, обнажив перо. Сначала я решил расписать авторучку на черновике, а потом уже перейти к открыткам.
Но ручка не расписывалась. Она лишь скребла бумагу, оставляя сухой след без единого фиолетового штришка. Да и перо
