завета, равно как и его условия, выглядит совсем иначе.
Бог возвращает народу свободу, самоуважение и достоинство, избавляя его от египетского рабства. В рассказе о том, как это произошло, нет никакой пропаганды. Бог выводит их «из дома рабства» (Исх 13:3, 14; 20:2) ради них самих. Что особенно важно, Десять заповедей – вовсе не цена, которую они должны уплатить за полученные блага. Скорее, заповеди Божьи олицетворяют собой образ жизни, который оградит их от бед и позволит сохранить свободу. Поэтому было бы ошибкой называть заповеди аналогом тех условий, которые мы находим в сюзеренских договорах, где покровительство завоевателя обязывает к благодарности. Подвассальный народ обязан повиноваться своему завоевателю из благодарности, независимо от того, что на самом деле люди чувствуют и как воспринимают новые условия своей жизни.
В Божьем завете с Израилем заповеди, напротив, служат продолжением того благословения, которое они получили, когда Бог освободил их от рабства. С этой точки зрения Десять заповедей – это такой же дар, что и свобода. «Итак, Израиль, – вопрошает Моисей, – чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его, которые сегодня заповедую тебе, дабы тебе было хорошо» (Втор 10:12, 13). Заповеди даны, чтобы израильтянам «было хорошо», а не как надуманные, произвольные условия, критерии проверки на нравственную прочность или средства измерения благодарности[195]. В христианском богословии сейчас происходит серьезный сдвиг. Склонность христианских богословов выставлять Закон Божий как нечто абсолютно негативное пошла на убыль, причем некоторые библеисты настаивают на возврате к библейскому взгляду на Закон как на благословенный дар[196].
ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ – ЭТО ТАКОЙ ЖЕ ДАР, ЧТО И СВОБОДА
Контекстом Десяти заповедей служит завет с Богом. Любое нарушение условий завета угрожает самому человеческому существованию, поставив людей на грань самоуничтожения. У Йоханнеса Педерсена есть целый ряд слишком смелых выводов, сделанных в его классическом исследовании жизни и общественных институтов Израиля, но его взгляд на завет можно считать вполне объективным. Согласно древнееврейским представлениям, «человек рождается в результате завета и для завета, и всякий раз, когда он совершает тот или иной шаг в жизни, он заключает завет или действует на основании уже существующего завета. Если удалить все, что подпадает под определение завета, то бытие превратится в прах, распадется на куски, потому что ни одна душа не живет изолированно от других… Посему упразднение завета привело бы не только к распаду общества, но и к гибели каждой отдельной души»[197]. Быть в завете означает памнить о начале отношений, о взаимности, о верности – все
G.E.Wright,
Marty Stevens, “Recovering the Law as Gift,” 133–145.
Johannes Pedersen,
