благодати для всего творения.
Еще раз о контексте
Многие библеисты, исходя из количественного показателя, принимают за точку опоры для богословия субботы именно эпоху Моисея. К этому моменту суббота приобретает столь заметное место в библейском повествовании, что как бы оказывается на гребне поднимающейся волны. Начиная с провозглашения Десяти заповедей у Синая многочисленные сообщения о субботе придают ей ауру значимости, и многие стали искать в них критерии предназначения субботы[180]. Эти тексты затмевают собой краткое упоминание о седьмом дне в рассказе о творении в книге Бытие. В этой логике суббота была по-настоящему учреждена только в момент ее провозглашения в виде заповеди (Исх 20:8–11)[181]. Даже поборники субботы рассматривают Десятисловие как наиболее неоспоримый довод в пользу своей позиции. Принято считать, что только заповедь обладает достаточной силой, чтобы придать субботе статус обязательного к исполнению установления и положить конец всем дискуссиям.
Однако большое количество текстов о субботе в книге Исход можно рассматривать как признак слабости, а не силы. Вполне возможно, что повеление соблюдать субботу, сопровождавшееся впечатляющими знамениями на горе Синай, приходится на момент, когда соблюдение седьмого дня находилось в нижней точке его траектории. Хотя, провозглашая Десятисловие на горе Синай, Бог ни разу не произнес слово «повелеваю» или «приказываю»[182], все же Его заповедям присуще повелительное наклонение[183]. По большому счету, это не хороший знак, поскольку императив, как правило, используется, когда требуется сказать нечто о потенциальных поступках, а не о тех, что уже совершаются.
Повелительное наклонение звучит громче изъявительного, потому что оно слабее[184]. Его использование может быть проявлением не только властных полномочий, но и подлинного отчаяния, нося характер чрезвычайной меры, подчеркивающей пропасть между намерениями того, кто приказывает, и умонастроениями тех, кому адресован приказ. Императив означает, что повелевающий имеет серьезные намерения, однако о том, кто внимает приказу, императив говорит не меньше, чем о том, кто его отдает. И если данный фактор сказался на форме, в которую была облечена суббота на Синае, мы должны быть готовы признать: повелительное наклонение, свойственное Десяти заповедям, может и не помочь там, где не справилось изъявительное наклонение, свойственное рассказу о первой субботе.
Также можно вспомнить своеобразное отношение Мартина Лютера к заповедям, по крайней мере его стремление принизить роль закона Моисея. Он готов был вовсе обойтись без заповедей. По его словам, «даже если бы Моисей не явился вовсе и Авраам не родился на белый свет, Десять заповедей все равно господствовали бы в жизни всех людей от самого начала»[185]. Лютер полагал, что Божественные императивы известны людям благодаря тому, что они запечатлеваются в сознании человека иными средствами.
См.: Исх 20:8–11; 16:22–29; 31:13–17; 35:1–3.
Дресслер (“The Sabbath in the Old Testament”, 28) так отзывается о субботе в рассказе о творении: «Прямое повеление о соблюдении седьмого дня отсутствует как таковое».
Сарна (
Повелительное наклонение особенно очевидно в заповеди о субботе, где слово «помни» наделено силой «настоятельного императива»; ср.: John I.Durham,
Изъявительное наклонение глагола описывает, как именно то или иное действие соотносится с реальностью. Предложение: «Идет человек», стоит в изъявительном наклонении, поскольку в нем описывается осуществляемое действие. Предложение: «Иди!» стоит в повелительном наклонении. Но при этом команда «иди» еще не означает, что за ней обязательно последует ее выполнение. Команды, какими бы настойчивыми они ни были, делают императив всего лишь потенциальным поступком.
Luther, “Against the Sabbatarians,” 89.
