над ней подшутил.
– Ну, так-то высоко я не летаю, а боярыньку бы под себя положил. Дунь, а ты чего губы-то надула?
– Ничего я не надула. Иду себе и иду, – Евдокия отвернулась к болоту. Тощие березки, утопая в липкой жиже, с жалобой протягивали к солнышку начинающие желтеть листочки. В лесу пахло приближающейся осенью. Ветер уныло шелестел кронами и навевал тоску.
– А ты красивая, даже в повое этом дурном, – мягко улыбнулся Юрий.
«На боярыне жениться собрался, а мне про красоту мою поет. Гусь!»
– У меня хороший повой, все говорили, что ладно вышит.
– Но косы краше.
– Боярышни своей косами будешь любоваться, – огрызнулась Дуня.
– Нешто ревнуешь? – опять эти очи карие, бесстыжие, так и сверлят.
– Я чернявых не люблю, мне белесые нравятся да голубоглазые.
– Гляди-ка на нее, – показно всплеснул руками Юрко, – в монастырь собирается, а сама о мужах голубоглазых мечтает. Вот так дочь дьякона, вдовица смиренная!
«Ну что с ним поделать? Он, насмешник, старше да хитрее. Его за пояс не заткнешь. Уж лучше помалкивать».
И оставшуюся до вечера дорогу Дуняша упорно отмалчивалась, лишь однозначно отвечая на вопросы чернявого. В конце концов он отстал, и они шли в тишине, наполненной только мягкими лесными звуками.
Для ночлега Юрий выбрал поляну у ручейка рядом с вековой дубравой. Суровые великаны на опушке украсили себя густой богатой листвой, под их могучие корни Юрко сбросил поклажу, взял топор и пошел в сторону болота за березовым сухостоем. Дуня начала обламывать ветки и рвать траву на поляне, чтобы соорудить два ложа благоразумно подальше друг от друга. Чернявый натащил березовых поленьев, как заправский охотник, разложил их так, чтобы костер давал жару много, а света – не очень. Да еще из тонких березовых жердей соорудил загородку, чтобы и с двух десятков шагов огня не было видно.
Дуняша освободила котел, варить кашу. Ей очень хотелось утереть нос Юрко за «дурную хозяйку». На дно шипящего котелка легли тонкие ломтики сала, потом колечки лука, с десяток лисичек, найденных дорогой, все это было присыпано шубкой из крупы. Евдокия не стала все сразу заливать водой, а как бабка учила, потихоньку подливала водицу, запаривая кашу.
– Ну, скоро там? – нетерпеливо сновал вкруг костра Юрко. – Живот уж сводит.
– Скоро, – улыбалась Евдокия.
Из бересты она умело свернула две ложечки, протянув одну их них чернявому:
– Откушай, Георгий, как тебя по батюшке?
– Андреич.
– Откушай, Георгий Андреич, – Дуня с поклоном поставила перед ним котелок.
– Да понял я уже, что не прав был. Хозяйка ты чудо как хороша, – Юрий спешно заработал берестяной ложкой.
Евдокия довольно улыбалась: «То-то же».
– Сама-то ешь, а то увлекусь, голодная останешься.
Вдвоем они быстро покончили
