весомые. Тут надо быть совсем без мозгов, чтобы упираться в материализм голимый,– ответил Степан, явно со снисходительными нотками в голосе,– обязательно крест раздобуду теперь и носить стану.
– И побольше, побольше размером, Степа. Чтобы целиком закрывал,– у Черпака явно было отличное настроение и готов он был им поделиться со всеми на свете. С Сафроновым в том числе.
– А, шути, давай,– не обиделся совершенно тот.– Алексей Павлович, где нынче крестик можно приобрести?
– В лавке церковной, при любом действующем храме. В Выборге не знаю есть ли такие. Из него ведь все население финны эвакуировали после подписания мира, и заселялся город потом переселенцами. Вряд ли власти стали храмы специально открывать для них.
– Потерплю до Ленинграда. Там ведь не все еще прикрыли?
– Не все. На Петроградской Владимирский собор функционирует и при Невской Лавре тоже.
– А как потом? Купил и одел? Или какой-то обряд специальный нужно пройти?– прицепился опять к старшине Сафронов.
– Если крещен, то одел и все. Но ты ведь отступился от Христа, а стало быть – отступник, сын блудный. Так что тебе, конечно же, нужно к священнику подойти. Если по настоящему вернуться решил в лоно матери Церкви.
– Это как?
– Обыкновенно. Подходишь к батюшке. Три раза о землю бьешься, пылью волосенки посыпаешь и каешься во всех грехах,– начал старшина, слегка преувеличив.
– Три раза всего?– уточнил Сафронов таким серьезным тоном, что старшина рассмеялся, не выдержав:
– Пошутил я про "землю". Просто подойди, поговори. Он тебя благословит. От Бога ему такая благодать дана по сану его. А коль благословление получишь, то будет потом у тебя, Степа, все как надо и плеваться суеверно забудешь. Потому что сила нечистая от тебя будет сама прятаться.
– Эх,– воспрянул духом Степан,– чего тогда телимся тут? Леха, что ты как будто весь день не у костра просидел, а по болотам тащился? Баньку растапливаем и ужин готовим. Чур, я баней занялся.
– Да ради Бога,– отозвался Леха.– Мне все равно.
– Шевелись, братцы,– завелся Сафронов, распахивая двери баньки и выпуская оттуда черного как смоль кота.
– Фу ты, нечистая сила,– непроизвольно отскочил он в сторону, но кот попался компанейский и мявкнул, так жалобно, что рядовой тут же сердиться на него перестал и присев, принялся гладить по шерстке, приговаривая:
– Киса, киса. Бросили тебя здесь злые люди. Проголодался? Сейчас мы тебя покормим мяском,– и тут же выполнил обещание, сунув коту такой кусмень мяса, что у того аж шерсть дыбом встала от радости. И уволок он этот кусок счастья куда-то под баню, урча от наслаждения. В этот день его уже и не увидели во дворе. Выполз с лоснящейся мордашкой только на следующее утро.
А Сафронова будто подменили, носился как заведенный, подгоняя остальных и, даже старшина эту перемену заметив, удивился. Самый главный разгильдяй на глазах превратился в самого образцового солдата.
– Ну,
