меня немедленно. Я – графиня Элеонора де Олорон Монферрада. Вы понимаете, кого похитили?
Сидящий рядом с ней монах очнулся ото сна:
– Конечно, ваше сиятельство. Вы дочь богатейшего в Наварре гранда Батиста ди Монферрада. Ваша матушка, Луиза де Олорон, приходится кузиной герцогу Монморанси, королевскому любимцу и фавориту. Вы же следовали в Орлеан, дабы увидеться со своим наречённым женихом маркизом де Турней. В порту Сен-Жиль-Круа-де-Виль вас должен был встретить эскорт, но мы позаботились, чтобы он туда не добрался.
– Я ещё раз спрашиваю вас: что это всё значит? Вам нужен выкуп? Уверяю, вы получите за мою жизнь огромные деньги. Но неужели вы думаете, мой отец и маркиз де Турней смирятся с тем, что я похищена разбойниками?
– Мы, сударыня, не разбойники, а служим своей госпоже.
Графиня удивилась:
– Женщина возглавляет шайку разбойников?! Неслыханно!
– Сударыня, прошу вас не говорить в подобном тоне о моей госпоже! Если бы не её приказ доставить вас без единой царапины, то…
– Что? Вы ударили бы меня?! – вызывающе выкрикнула графиня.
– Возможно… – уклончиво ответил монах. – Соблюдайте спокойствие, и мы не причиним вам вреда.
– Какое благородство! А это кто ещё, валяется в моих ногах?
– Щенок…
Жиль оскорбился. «Я не щенок. Мне уже семнадцать лет исполнилось!» – хотел выкрикнуть он, но, увы, кляп не позволял вымолвить ни слова.
– Что вы сделали с моими людьми? – пыталась выяснить графиня.
– Ровным счётом ничего. Они спят… И прекратите задавать так много вопросов.
Рене де Шаперон на своём верном коне и профессор, облачённый в новую одежду, смотревшийся весьма нелепо верхом на муле, достигли селения Рош-сюр-Мен.
Колокола небольшой деревянной часовни пробили нону[37].
– Не мешало бы перекусить, мой господин. Как говорится: fames artium magistra! – заметил Фернандо.
– Ты, мой друг, боишься похудеть? И знаешь, я не силён в латыни, но сказанное тобой могу перевести: голод – учитель всех хитростей и премудростей. Что ты хотел этим сказать? – поинтересовался Рене.
– Ровным счётом ничего, сударь, лишь то, что время обеда и в животе моём пусто. А когда я голоден, то склонен к философским размышлениям, дабы отвлечься.
– Ладно, здесь неподалеку – приличный постоялый двор, готовят вполне сносно. Потерпи, сейчас насытишься вволю.
– Скорей бы…
Рене усмехнулся.
Они подъехали к распахнутым воротам постоялого двора. Рене спешился, огляделся и, наконец убедившись, что лошадь никто не примет и не привяжет к яслям, сделал это сам.
Фернандо буквально сполз со своего мула и последовал примеру хозяина.
– Ничего себе – приличное
Примерно три часа дня.
