переспросила вахтерша, бросая изучающий взгляд на Изотова. – Вам он зачем? По личному делу?
– По личному.
– Чей-нибудь родственник или знакомый?
– Родственник.
– Чей же? – Изотов увидел в тусклых, некогда серых глазах старухи любопытство. – Я тут всех знаю, не первый год сижу.
Два парня, гогоча и гикая, пронеслись мимо Изотова, едва не сшибив его с ног, перемахнули через ступени и выскочили на улицу.
– Во кобели, во кобели, – укоризненно качала головой старуха. – Хоть бы ноги поломали… И воспитывают их, и в театры водят, и телевизор-то им купили – все нипочем. Балбесы… Ну и чей же ты родственник?
– Красильникова Гоши.
– М-м, – неопределенно промычала вахтерша. – Красильникова… А чегой-то я его не припоминаю. Высокий такой, да? Видный…
– Ну во-от, – разочарованно проговорил Изотов, – а говоришь, что всех знаешь.
– Помню, помню, из шестьдесят девятой, Гоша. Ничего парень, положительный, тихий, не матерится. Ты говоришь – не помню. Я помню тех, кто в глазах рябит. А ваш Гоша – нет: переночует, и целый день его не видно. Его и сейчас вроде бы нет. А ты откуда приехал? Издаля? И чего тебе комендант? Подожди, сам придет.
– Слушай, бабуся, хватит меня допрашивать, – все так же улыбаясь, но настойчиво сказал Изотов, – организуй-ка мне коменданта, быстренько. Мне он нужен по очень важному делу.
– Ну обожди тогда… Мишустина! – крикнула она проходящей по коридору женщине. – Найди-ка Федор Петровича, тут товарищ его спрашивает.
– К вам попасть, как на военный завод, – сказал Изотов.
Старуха развела руками:
– Порядок такой. Не будет порядка в общежитии – знаешь что получится? Не приведи господь…
От нечего делать Изотов прочитал афиши, приколотые к доске, пожелтелый от времени распорядок дня, висящие тут же записки о найденных вещах и обернулся на строгий недовольный голос: «Кто там меня спрашивает?» Седой мужчина неторопливо сошел с лестницы. Изотов, избегая лишних вопросов, тихо сказал, что он из уголовного розыска. Комендант засуетился, стал обходительным, повел Изотова за собой.
– У нас, конечно, всякое бывает, – говорил комендант, заискивающе поглядывая на Изотова, и в голосе его улавливалось беспокойство. – Народу много, текучесть кадров большая. Сегодня работает, завтра уже уволился, за всеми не углядишь…
Они прошли длинный коридор, по которому бегали ребятишки; из кухни неслись запахи щей, жареного мяса, в умывальной шумела вода. Поднялись по внутренней лестнице.
– На первом этаже у нас семейные, на втором – женщины, потом опять семейные, а уж выше – мужчины, – объяснял комендант, борясь с одышкой.
Он стукнул костяшками пальцев в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. В комнате было четыре кровати, посередине стоял стол, захламленный вещами и остатками еды. Небритый
