поклонился, снова пошел. И снова сердце беспокойно обмерло.
– Святейший, вот вы где! – спешили к патриарху посланные из Параклита иноки.
Тихон обернулся к бревнам. Старца не было.
Клобук Никона
Поднявшись до зари, Тихон молился в домашней церкви, величая Пресвятую Деву, Богоизбранную Отроковицу, и Ее вхождение во храм.
Душа была покойна, но не покоем неотвратимости – так люди идут под нож хирурга, – а скорее детской уверенностью в праздник: коль день ангела, любящие родители приготовят и пир, и подарки.
– Что-то ты осунулся! – сказал Тихон своему келейнику Якову. – Неможется?
– Здоров, владыка! Ночь не спал.
– Какие-нибудь неприятности?
– О вас думал… Тревожно все-таки…
– Напрасно. Патриарх в России будет – вот что главное.
В Кремль поехали пораньше: большевики для Кремля установили пропускной режим.
Поставление началось в девять часов в соборе Двенадцати апостолов. Приветствуя нареченного патриарха, Платон Тифлисский сказал:
– Святейший Синод с благоговением преклоняется перед промыслом Божьим, избравшим тебя на Патриарший престол Российской церкви.
Тихон, отвечая, помянул о главном:
– Святейший Синод в новом нашем Высшем церковном управлении должен занять второе место.
В соборе стоял холод, пахло нежилым. В Кремлевских соборах уже не служат, древние стены не обогреты дыханием молящихся…
Перешли в Мироварную палату. Здесь воздух был совершенно леденящий. Отслужили молебен, двинулись шествием в Успенский собор.
Тихон был в голубой мантии, клобук с бриллиантовым крестом. Целовал святые иконы, Царские врата, мощи, образ Владимирской Божией Матери.
Хоры такие, словно Иисус Христос явился в славе и силе и архангел Гавриил поднес трубу к губам. Боже! Боже! Разве не последние времена? В западной стене зияет прореха, на восточной – снаряд оторвал распятому на Кресте Господу обе руки. Страшно за патриарха, жить страшно, молиться страшно…
Под пение Трисвятого всякий человек, бывший в храме, зажег свечу – светили Тихону, взошедшему на горнее место.
Митрополиты Владимир и Платон трижды сажали нареченного на патриаршее седалище, возглашая «Аксиос».
После великой ектеньи, произнесенной Арсением Новгородским, ключарь Успенского собора со диаконами принесли на блюдах патриарший саккос, омофор, крест, панагии, патриаршую митру.
Сошлись времена, чтобы облечь святейшего Тихона в ризы, осененные благословением святых пращуров. Саккос с плеча Питирима, омофор, пояс, палица – Никона, митра – Адриана, панагии – святейшего первоначальника Иова, крест – Гермогена.
Ах, крикнуть бы – возьми крест, но другой, что полегче. Нет, мученический принял, самый могучий, но и самый горький.
Протодиакон Розов тоже в древнем стихаре. Оплечья и орарь шиты жемчугом. Выйдя через Святые двери, вставши лицом к западу, начал кликать похвалу:
