что он нарушает свое обещание.
– И это привело к вспышке гнева и конфликтной ситуации?
Хадсон кивнул:
– Он не сказал слово «обещаю», так что это не было официальное обещание. Но уговор был именно такой. В конце концов он мне разрешил остаться.
– Очевидно, ты предпочитаешь обычному классу ту комнату, где проводят время отстраненные от занятий.
– Не всегда. У нас в параллельном классе есть парень, так он постоянно туда хочет. Правда, он реально чудной.
– В каком смысле?
– Во всех смыслах. У него аутизм.
Рози расхохоталась, когда я передал ей объяснение, приведенное Хадсоном:
– Бедный, бедный Кролик Нил. Вот тебе и «нет социальных навыков»! Хадсон нарочно сорвался, чтобы ему позволили остаться в комнате, где сидят отстраненные от занятий.
– Если твоя гипотеза верна, значит, это был не срыв. Нервные срывы невозможно устроить нарочно. Вероятно, правильный термин в данном случае – «детская вспышка раздражения».
– Или же он просто заявил о своей позиции так, что Кролик не нашел подходящего ответа.
– Полагаю, быть учителем чрезвычайно трудно. Столько параллельных взаимодействий.
– У Нила не возникло бы никаких проблем, если бы он не относился к комнате для отстраненных как к наказанию. Ну ладно. Что будем с этим делать?
– Я рекомендую тактику прощения, а отсюда следует – никаких активных действий. Его поведение было неприемлемо, однако сама ситуация носила запутанный характер. Не уверен, что я смог бы проявить себя в ней лучше Кролика.
Когда на следующий вечер я подошел к «Залу Джармена», у входа меня ожидала женщина (возраста – приблизительно тридцать два года; индекс массы тела – приблизительно двадцать один; тип привлекательности – необычный) с мальчиком лет четырех. В придачу к моим невольным оценкам ИМТ мне угрожало развитие привычки мысленно помещать людей с интересной внешностью в мой график расовых характеристик. Эта женщина располагалась бы между Хунь и Беатрис.
К моему немалому удивлению, она перехватила меня у входа и спросила:
– Мистер Тиллман? Отец Хадсона?
– Как вы узнали?
Она засмеялась:
– Хадсон – вылитый вы. Я – Алланна, мать Бланш.
Она протянула мне руку, и я пожал ее, стараясь оказывать на ладонь Алланны несильное давление, обычно ожидаемое при приветствии представительницами женского пола, и одновременно пытаясь заглушить мысль о том, что мы способствуем передаче вирусов.
Тут она улыбнулась:
– Вы сейчас сделали то, чего почти никто не делает. Точнее, не сделали то, что почти все делают.
Я решил, что Алланна имеет в виду мой верный расчет интенсивности рукопожатия, позволивший мне не раздавить ей кисть, но она продолжала:
– Есть такой взгляд,
