стучало так, что он с трудом расслышал удары в стену чем-то тяжёлым (возможно, кувалдой, а может, и головой) из квартиры соседа, проснувшегося от его крика. Никита тряхнул головой, сгоняя оцепенение, и, зарычав, бросился к мотоциклу, который занимал половину узкого коридорчика. Звонивший добился своего и вывел из равновесия, теперь хотелось просто поколесить по улочкам, не взирая на усталость.
Через три минуты он уже скатывал свой байк по специально сделанному когда-то бетонному пандусу, занявшему половину нижнего пролета между первым этажом и площадкой перед дверью на улицу. Еще через минуту он был на улице и яростно заводил «Урал». Без шлема, с развевавшимися на ветру светлыми волосами, Никита походил на древнего воина, но под ним набирал скорость не горячий скакун, а ревущая стальная машина. Гигант разогнался по двору, разбудил грохотом мотора весь дом. Промчался сквозь переулок между двумя глухими стенами, оставив метаться эхо, и, повернув за угол, под раздающиеся из окон недовольные крики скрылся во мраке. Повезло только соседу на первом этаже – он уже не спал.
* * *
В городском Управлении милиции лейтенант Григорий Старыгин неторопливо шёл по коридору, как обычно погружённый в размышления. Обдумать появившиеся интересные мысли о том, как провести очередной одинокий вечер, ему не дали. Рядом энергично зацокала каблучками младший следователь Юля Молчанова, совсем недавно пришедшая к ним на практику после юрфака, и что-то торопливо ему рассказывает. Григория где-то глубоко внутри начало морозить.
После смерти жены он замкнулся в себе, вычеркнув из круга общения лица женского пола. Когда сотрудницы обращались к нему, он отмалчивался или ограничивался несколькими скупыми фразами. Из-за чего нередко возникали неприятные или даже конфликтные ситуации. Отчасти это и послужило предпосылкой к намечающемуся отпуску – начальник торопился отправить подчиненного на отдых, и не дать появиться трещинам в коллективе.
А ведь всего несколько лет назад оперуполномоченный Старыгин был счастливейшим человеком: красавица жена и две хорошенькие дочери, девушки четырнадцати и двенадцати лет.… Три года… Много ли это? Чтобы забыть – нет… Три года назад шайка молодых грабителей, которых он упорно разыскивал, ворвались к нему в дом. Подонки надругались над его женой и дочерьми, разворотили всё, что только можно было, и ушли, оставив несчастных полумёртвыми на полу в столовой, среди обломков мебели. Когда после звонка соседей Григорий примчался домой с оперативной группой, старшая из девочек, Катя, была уже мертва.
Убитый горем оперативник был невменяем. Товарищи ещё долго вспоминали, как дико он орал над женой и дочерьми, а потом, когда их увезли машины скорой, замолк и сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Сам Старыгин почти ничего не помнил о том моменте. Вокруг, в звенящей тишине, ходили врачи, мелькали в коридоре люди в форме, которые казались Григорию знакомыми, но он никак не мог их узнать. В ускользающем рассудке терялись лица подходивших к нему оперов.
Больше Григорий не видел ничего: перед глазами поплыли сверкающие круги, и он провалился
