Горечь потери уже не сжимала сердце ледяной рукой, мешая жить, её отодвинули на второй план новые факты странной череды событий.
– Я веду это дело. Где отчет о последнем случае?
Слегка глуховатый, с хрипотцой, голос раздался в коридоре и все, кто присутствовал при этом, замерли: их товарищ давно уже не проявлял инициативу, лишь выполняя распоряжения начальства. Правда, выполнял приказы безукоризнено. На этот раз лейтенант сам вступил в разговор с женщиной, и при этом ещё вспомнил, что сам когда-то вёл это расследование! Правда, несколько поздновато, но… Опера, в молчании наблюдавшие сцену столкновения Григория и Юли, огласили отдел радостными криками, и Старыгин исчез, скрытый спинами смеющихся товарищей от изумлённой Молчановой. Жизнь вошла в новое русло.
* * *
В сумерки, когда вечернее небо начинает менять цвета от нежно-розового, до бархатного тёмно-синего с серыми прожилками облаков, воздух постепенно очищается от смога. Поздней ночью большинство плотно закрытых на день окон распахиваются навстречу свежему, несущему прохладу, ветерку. На этот раз, правда, люди предпочитали сидеть в душных комнатах, поскольку на улице бушевал шторм.
В ночной тишине, нарушаемой только порывами шквального ветра, по саду осторожно двигался изящный девичий силуэт. На лужайку перед домом выкатился Patron Strike 250, поддерживаемый симпатичной девушкой с пышными иссиня-чёрными волосами. Поставив мотоцикл в подземный гараж, она обошла вокруг дома. По верёвке, едва различимой среди плюща, покрывающего стену, залезла на крышу одноэтажной веранды на заднем дворе.
Окна спален на втором этаже выходили как раз на эту сторону. Девушка замерла на краю крыши и внимательно осмотрелась. Первый проем – спальня отца, дальше её окно, распахнутое настежь, снаружи были плотно прикрыты только ставни, что оказалось очень предусмотрительно – буря обрушилась на город внезапно. Боясь разбудить отца, она ступала мягко и не торопясь, кошачьей походкой, стараясь не грохнуть металлической черепицей.
– Юная леди, с такими темпами вы попадёте в свою комнату только к утру, а вам завтра рано вставать: начинаются занятия в колледже.
– Папа?
– Настя, ты меня очень огорчила.
Высокий мужчина, лет сорока, с волевым скуластым лицом, стоял, удобно облокотившись на подоконник, к которому Настасья пыталась пробраться незамеченной. Придерживая чуть приоткрытый, вырываемый ветром ставень, он с укором смотрел в узкую щель на девушку, виновато опустившую глаза:
– Мало того, что ты игнорируешь мою просьбу приходить домой не слишком поздно. Ты ко всему ещё, не смотря на мой запрет, продолжаешь встречаться с этим бездельником.
«Юная леди», застигнутая врасплох, густо покраснела, но продолжала молчать. Ставень приоткрылся, всё также удерживаемый крепкой рукой.
– Может, всё-таки войдёшь в комнату, или ты хотела попасть
