вскрикивали, пикируя.
– Мы можем не успеть, если будем добираться по побережью. А морем… Вряд ли сюда придёт хоть одно судно в ближайшие месяцы.
– Есть ещё один путь, – она потуже затянула ремень, схватывающий плащ на груди. Руки в замшевых перчатках так и остались стискивать пряжку, взгляд ушел вглубь.
Ветер дул им в лицо, насмешливо срывая слова с губ и заставляя кричать, чтобы быть услышанным. Море ревело внизу под скалой.
– Какой?! – крикнул Охотник.
– Конный! – усмехнулась она. И, шагнув ближе к краю, позволила воде пропитать кожу перчатки, рукава куртки, тёплые бриджи, сапоги тонкой выделки.
«Конный!» – он знал, что не успеет перехватить руку, вскинутую вверх в призывном жесте. Серые кони с пенной гривой и ледяными глазами севера неслись к ним, застилая мир.
– Прыгай! Держись! – услышал он сквозь рёв моря, и скала ушла из-под ног.
Охотник успел схватиться за протянутую руку. И морской конь помчал их, то перескакивая с волны на волну, то сливаясь с ней. Они промокли до нитки, её изящный костюм, хранимый сотню лет, отяжелел, вода текла ручьём. Конь рвался вперёд, она с большим трудом, прильнув к шее, шептала слова в пенящуюся гриву.
– Держись! Держись за меня! – крикнула через плечо. – Иначе сбросит, он не примет тебя!
И руки сами сцепились, обхватывая её талию, прижимая к себе так, что и вода не могла разбить.
Буря промчалось по всему побережью, слизывая лодчонки и дощатые причалы.
***
– Ты могла бы и предупредить. Я бы использовал аркан.
Море выбросило их на западном побережье. Воздух здесь был уже прогрет солнцем, весна звенела трелями птиц, летела тонкими ароматами пробуждающейся земли.
– Эта петля! – она невольно скривила губы, высовывая голову из-под полы плаща. – Этих коней… Не удержать ничем. Кроме имени, – добавила глухо, прячась обратно.
Ведьма сидела, сгорбившись, у костра. Её всю укутывал плащ Охотника – мягкий, лёгкий, тёплый. Это единственная вещь, что не промокла после скачки. Сам Охотник развешивал тяжелую задубевшую от соли одежду на свой аркан, натянутый между вбитыми в землю сучьями. На нём были запасные брюки, отсыревшие в вещмешке, но вполне годные для носки. Всё остальное он неторопливо развесил, напевая.
Потом сел к костру и принялся чистить и полировать свой меч. Его смуглые руки ловко перехватывали оружие – рукоять, лезвие, правая сторона, левая. Ведьма украдкой наблюдала за ним. Он такой загорелый, наверно, родился на Юге, у самых Гор.
Чужая нагота колола глаза. Её мир был соткан из сосен, скал, моря, чаек, оленей, рысей, люди в нём были редки и, в основном, укутаны в плащи и меха. Игра солнце на смуглый коже заворожила её.
– Ты ошибаешься, – он улыбнулся, довольный работой, – моя петля способна на многое. Ты не успела этого узнать лишь потому, что я не захотел.
Спокойно отложил
