рождения сына Андрея. Как у нас водится, вокруг этой истории уже построено несколько легенд. Я же считаю, что история «сна и пробуждения» вполне достоверна.[84]
Вот отрывок из этого стихотворения:
Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.[85]
И хотя вопрос о том, почему это стихотворение, как и предыдущее, не было включено в сборник, представляется мне праздным, все же попробую расставить недостающие акценты. Жизнь внесла ненужные коррективы в светлый образ поэта. И поправить ситуацию можно было, лишь назначив Марианну Басманову своей главной музой. Но было и второе условие. Ни муза, ни поэт уже не были реальными участниками любовной драмы. Драма должна была быть разыграна за пределами жизненной ситуации, возможно, даже по законам классической драмы. А законы эти таковы, что пьеса должна быть лишена второстепенных сюжетов, должна сохранять единство места и развиваться стремительно: если не в 24 часа, то, во всяком случае, в течение строго обозначенного времени.
А едва для главной жизненной драмы было найдено творческое решение, второстепенные приключения легко переписывались в сюжеты, годные для сценического воплощения.
– Скажите, почему Вы любите Венецию? – спросил Бродского Свен Биркертс в 1979 году.
«Во многом она напоминает мне мой родной город, Санкт-Петербург. Но главное, сама Венеция так хороша, что в ней можно жить, не чувствуя потребности в другого рода любви, например, любви к женщине. Она так прекрасна, что ты понимаешь, что не сможешь найти в жизни, тем более создать сам, что-либо, сравнимое с ее красотой. Венеция недосягаема».[86]
Конечно,
Достоверность истории подтверждается двумя моментами. Во-первых, Бродский узнал о завершении истории Марианны с Димой Бобышевым. А во-вторых… К 1971 году относится беременность Марианны Кузнецовой, балерины Мариинского театра, родившей Бродскому второго ребенка, дочь Анастасию, в 1972 году.
Вот мой перевод для английской версии:
