Изредка он все же касался девушки, гладя ее по голове или беря за руку:
– Ты вся светишься, – вспомнила Лаура восторженный шепоток, – дай мне проникнуться твоей чистотой, лилия Иисусова, сосуд святости, блаженная горлица, – отец Беневенти утверждал, что Господа можно славить разными путями:
– Ты писала о презрении церкви к женщине, – Лаура не могла отделаться от его голоса в голове, – то, что ты делаешь, тоже угодно Богу, так поступали все святые, но теперь можно не прятаться за иносказаниями, а откровенно признаться в желании служить Иисусу и душой и телом. Всем телом, – он держал руку Лауры, – каждым его уголком, даже самым сокровенным, – Лаура не могла заставить себя заговорить:
– Ночью, с Генрихом, я тоже так себя вела, – она подавила рыдание, – я шептала, что нас осеняет любовь Иисуса, что мы избраны Богом для служения Ему, как святые Елизавета и Виллем Бельгийские, но я говорила, что Иисус желает не только целомудрия, но и страсти, – то же самое утверждал и отец Себастьян:
– Мне надо видеть предмет моей страсти, – Лаура комкала носовой платок, – он считает, что одного воображения недостаточно, – отец Себастьян объяснил ей, что это распространенная терапевтическая практика:
– Ты ассоциируешь мужчин с насилием, – мягко сказал священник, – но такой подход затрудняет возвращение к нормальной жизни, – Лаура помотала головой:
– Вы знаете, что я никогда не выйду замуж, что я хочу принять обеты, – отец Беневенти помолчал:
– Запершись в обители, ты лишишь церковь выдающегося дара. Ты не сможешь проповедовать, Лаура, не сможешь вселять страх Божий в сердца язычников, не сможешь стать новым светом на Востоке, – наставник говорил, что ей придется работать и с мужчинами:
– Тебе надо обрести уверенность в себе, – сказал отец Беневенти, – при лечении фобий пациент привыкает к виду своего страха или оказывается в ситуации, вызывающей у него ужас. Таким образом он понимает, что эти эмоции можно контролировать, – сначала Лаура отводила глаза от священника, но теперь она поняла, что отец Беневенти был прав:
– Я потянулась к Генриху, хотя я думала, что эти чувства никогда не вернутся, – она вытерла мокрое от слез лицо, – но ведь церковь называет такое похотью, – отец Себастьян настаивал, что в здоровом желании, как он выражался, нет ничего греховного:
– Дело не в желании, а в умении им управлять, – сказал он Лауре, – в сублимации, если говорить языком психологов. Ты желаешь меня, – Лаура покраснела, – но я для тебя олицетворение твоего небесного жениха, Иисуса, – такое было откровенным богохульством:
– Я и Генриха едва не назвала Иисусом, – скомканная записка лежала в сумочке Лауры, – я посчитала, что он должен побыть один, что все случилось слишком быстро, – Лаура не придала значения словам кузена:
– Я вернусь к нему сегодня, – сказала себе девушка, оказавшись на улице, – но надо купить красивое белье, сходить в парикмахерскую
