вещи, примеряя, в чём можно выйти. Гардероб был невелик. Пара ситцевых платьев, пара белых бязевых блузок, материна юбка, которую немного подрубила, жакет на все праздники и две кофты. Из обуви – белые парусиновые туфли и черные, новые, с ремешком, которые мать купила на рынке в подарок дочери по случаю росписи. Катя поставила их на стол, борясь с соблазном сейчас же надеть их и выскочить на улицу, доказать москвичкам, что у неё не только зимние стоптанные ботинки, но есть и модельные туфли. Она вздохнула, посчитав этот порыв ребяческим и аккуратно сложила их назад.
Район, где было расположено общежитие, ничем особенным не выделялся и чем-то напоминал Саранск. Те же убогие бараки, пристройки, сколоченные из всякого хлама, белье на верёвках, подпёртое длинными шестами, чугунные колонки и ничем не выразительными обитателями. Что отличало это от Саранска, был воздух, наполненный каким-то тревожным и приятным ожиданием. Будто за тем углом сразу откроется Москва. Та, как на открытках. Она шла мимо этой знакомой обстановки, словно кто-то неведомый не хотел сразу раскрывать всю красоту, величие и царственность столицы, ошеломлять и подавлять монументальностью и грандиозностью, а давал время подготовиться, привыкнуть.
Катя прошла мимо лавки, где продавали керосин и вышла на широкую улицу. Немного постояв, раздумывая куда пойти, свернула налево. Это уже была та Москва, которую она жаждала. По широкому проспекту неслись машины, гулом наполняя городской пейзаж. Большие красивые здания выстроились вдоль улицы, словно экспонаты, демонстрируя свои архитектурные достоинства. Одно здание её поразило больше всего. Это был огромный, в девять этажей, дом на треть облицованный рустовым красным гранитом, с аркой посредине. Слева и справа от арки здание украшали два ризалита, делавшие его ещё выше. Ризалиты венчались башенками в виде маленьких античных дворцов с колоннами, в которых казалось, жили какие-то античные боги. Многочисленные колоннады, портики, пилястры, причудливые консоли и карнизы придавали зданию торжественность и величие дворца. Но Катю поразило не столько архитектурное богатство здания, сколько то, что в нём жили люди. Это был не музей, не дворец, как в Ленинграде, про который ей рассказывала мать. Это был жилой дом. Кем были эти люди, за какие заслуги поселились тут? Катя стояла, раскрыв рот, снизу вверх рассматривала здание. Затем, её взгляд заметил эмалированную табличку: «Ул. Чкалова».
«Чкалова… может тут живут «чкаловцы», «папанинцы», герои Советского Союза?», – подумала она и представила, какое это счастье жить в таком доме.
Дом, словно магнит, надолго удержал её внимание, но насытившись зрелищем и вздрогнув от неожиданного трамвайного звонка, она посмотрела по сторонам и заметила почтовый ящик. Бросив в него письмо, Катя пошла дальше. Хотелось посмотреть Красную площадь, Большой театр, ВХСВ, метро. Она даже не понимала, куда её больше тянуло. Хотелось увидеть всё сразу. В голове мелькали кадры из фильмов, открытки с видами Москвы, а грудь наполнялась радостью встречи, желанной и долгожданной.
– А
