за ним по пятам. Йегер приветственно скалит зубы.
– Все веселье за четвертой дверью слева.
Его закрытые накладками глаза щурятся при виде корпов, сопровождающих пару.
Кларк с Лени проходят мимо. Двинувшуюся следом Седжер Йегер хватает за горло.
– Только по приглашениям!
– Ты же не… – Йегер усиливает хватку, и голос Седжер превращается в шепот. – Ты хочешь… Джину смерти?
– Это что, угроза? – рычит Йегер.
– Я его врач!
– Пусти ее, – велит Кларк. – Она может понадобиться.
Йегер и пальцем не шевелит.
«Вот черт, черт, – думает Кларк, – он что, на взводе?»
У Йегера мутация, переизбыток моноаминовой оксидазы в крови. От этого нарушается баланс элементов в мозгу – тех, что удерживают человека в равновесии. Начальство встроило ему компенсирующий механизм – в те времена, когда такие вещи еще допускались, – но рифтер как-то научился его обходить. Бывает, он нарочно так себя заводит, что хватает чьего-то косого взгляда, чтобы сорваться. В таких случаях уже не важно, друг ты или враг. В таких случаях даже Лабин принимает его всерьез.
Вот как сейчас.
– Пропусти ее, Хан. – Его голос звучит спокойно и ровно, тело расслаблено.
С другого конца коридора доносится стон – и что-то с шумом ломается.
Йегер, фыркнув, отталкивает Седжер. Та с кашлем приваливается к стене.
– Ты тоже с нами, – обращается Лабин к Роуэн, которая скромно держится за полосатой лентой. И к Йегеру: – Если ты, конечно, не против.
– Дерьмо, – сплевывает Йегер. – Да плевать мне.
Он сжимает и разжимает кулаки – судорожно, словно под током.
Лабин кивает.
– Иди, – небрежно бросает он Кларк. – Я помогу Хану держать оборону.
Это, конечно, Нолан. Кларк, подходя к медотсеку, слышит ее рычание:
– Ах, так ты еще и обделался, чертов педик…
Кларк протискивается в люк. В ноздри бьет кислая смесь страха и фекалий. Да, Нолан, и на подмогу вызвала Кризи. Кляйн отброшен в угол, избит и весь в крови. Может, пытался встать на пути, а может, Нолан пыталась его вынудить.
Джин Эриксон наконец-то пришел в себя и скорчился на столе, как зверь в клетке. Растопыренными пальцами он упирается в изолирующую пленку, и та растягивается, будто невероятно тонкий латекс. Чем сильнее рифтер напирает, тем больше сопротивление: он еще не до конца вытянул руку, а мембрана уже достигла максимальной прочности – вдоль линий сопротивления расцветают маслянистые радуги.
– Твою-то мать, – рычит Джин, опускаясь на место.
Нолан, присев, по-птичьи склоняет голову набок в нескольких сантиметрах от окровавленного лица Кляйна.
– Выпусти его, птенчик.
Кляйн плюется кровью и слюной.
– Я же сказал, он…
– Не подходите к нему! – Седжер
