утонченным кавалерам Алькалы или самого Мадрида.
Но женщина отперла ворота, и дон Хуан ступил во двор. Он уже больше не чувствовал волнения, лишь любопытство. Он никогда не общался с женщинами близко, за исключением двух своих приемных матерей: Аны де Медина, жены императорского музыканта, и доньи Магдалены де Ульоа, жены благородного Луиса Кихады. Хуан любил эту женщину как родную мать. Следуя за служанкой и ее тусклым фонарем через темный двор, он гадал, похожа ли донья Ана на донью Магдалену. Он думал, что, должно быть, она совсем другая. Упругие мокрые листья кустов легко касались его плеч, и сырой гравий хрустел под его ногами, но очень тихо, поскольку, как истый испанец, он умел ходить осторожно и незаметно, и его грациозная поступь была так же легка, как и шаги женщины.
Служанка отперла боковую дверь.
– Хозяин в отъезде, – прошептала она, – но все равно проходите тихо, если вам дорога честь моей госпожи.
– Шаг мой легок, а язык сдержан не менее чем у любого в Испании, – ответил он.
Она взяла его за руку, поскольку лестница была винтовой и очень темной, и осторожно повела.
Они проходили мимо окон, за которыми сверкали молнии; снаружи грохотал гром, и казалось, что он сотрясает дом до самого основания. Дон Хуан настолько запутался в лабиринте коридоров и лестниц, что не смог бы без посторонней помощи отыскать дорогу обратно.
Он чувствовал легкую брезгливость ко всей этой игре женщины в таинственность, хотя и понимал, что она необходима. Стала бы она так же принимать дона Алессандро или даже Карлоса? Сколько других рыцарей поднималось по этим ступеням? Если он был первым, это было бы великой честью для него, но будь он даже вторым, он пожалел бы, что пришел.
Охваченный этой внезапной мыслью, он освободил свою руку от руки своей провожатой и ступил в темный холл.
– Почему твоя госпожа принимает меня? – спросил он. – Не дитя ли она прихотей и капризов?
Женщина повернула фонарь, так что свет упал на его лицо.
– Иисусе! – вскричала она гневно. – Неужели моя благородная госпожа снизошла до кабальеро, который задает такой вопрос? Вам следует войти со смирением, поскольку моя госпожа удостаивает вас чести, к которой тщетно стремился каждый рыцарь в Алькале.
– О! – ответил Хуан. – Она несравненна, веди меня к ней.
Она качнула фонарем по стенам, затем отодвинула в сторону тяжелую парчовую портьеру и ступила в комнату, которая была ярко озарена янтарным светом.
– Госпожа, – сказала она, – кабальеро здесь.
Она задула фонарь и сняла свою накидку.
Стены комнаты были белыми, открытые окна выходили на балкон, по которому хлестал дождь. Вдоль одной из стен стояли черный шкаф с полками и черный стол, около другой – два черных стула и молитвенная скамейка. Пол был выложен красной и золотой плиткой с фантастическими узорами. Угол занимали прялка и корзина пряжи.
Рядом с внутренней дверью, скрытой тускло-желтой занавесью,
