Москва, это другая страна. У нас все дешевле и проще. И касалось это не моего прикола, а твоего. Я-то подумала, что ты мне в отместку дуркуешь: заплатила верзилам, вот они по городу нас и катают. Уверяю, за семьсот долларов здесь тебя увезут на Луну, а не то, что за город.
Мне стало нехорошо.
– Так говоришь, это Борис Вырвиглаз? – спросила я, смутно ощущая реальность.
Фрося с искаженным страхом лицом подтвердила:
– Да, по кличке Якудза.
– А кличку свою он как получил? – грациозно стирая капельку пота, спросила я.
– Как-как, ясно как. За жестокость восточную и беспредел. В нашей области его даже куры боятся.
– Ой-е! – воскликнула я, хоть и склонна к тому никогда не была: грубостей не терплю с тех самых пор, как полюбила искусство.
Фрося моя тяжко вздохнула и мечтательно прошептала:
– Пожить бы еще…
И зловеще присовокупила:
– Так не хочется умирать.
– Ни с того ни с сего, – дополнила я и меня обдало кладбищенским холодом.
Как-то сразу захотелось домой, к мужу, к Роберту, под бочок к любимой свекрови…
Вот что меня всегда поражает – даже на самом краю могилы – так это народная мудрость.
Как умен наш народ!
Как он прав, когда говорит: «Помяни черта, он и рога высунет».
Я только мысленно свекровь свою помянула, а она уже тут как тут: сотовый зазвонил, я трубку к уху прижала, а оттуда вопль Вельзевула:
– Невестка, ты где!
Повадилась своло…
Да что такое? Откуда прет эта грубость? Из меня, из нежнейшей натуры! Сама себе удивляюсь! Вот до чего нас доводит российская жизнь, беленьких и пушистеньких.
Так вот, продолжаю: повадилась мать наша с Робертом невесткой меня называть, будто нет у меня знаменитого имени. Ну да ничего, я в долгу не осталась: свекровушкой нежно ее зову.
Правда, созвучно с коровушкой?
В этом мой тонкий прикол.
– Свекровушка, – ей отвечаю, – я здесь.
Где «здесь» не уточняю, чтобы жалкую оперативную память свекрови объемной информацией не загружать.
– И что ты там делаешь? – интересуется она, эта мать Роберта.
Лаконично ей отвечаю:
– Мою полы.
Не рассказывать же ей про битву с «быками» – не хватало еще, чтобы моего Роберта мать жалела каких-то «быков».
К тому же, она обожает когда я мою полы. Пусть радуется сво… Своевольная женщина.
На этом наш разговор оборвался по воле свекрови. Я положила трубку в карман и возмущенно уставилась на Ефросинью.
– Ты что-нибудь поняла? Лично я – ничего!
– Кто тебе, Соня, звонил? – удивленно спросила Фрося.
– Мой верный враг и близкий вредитель, – ответила я.
Вспомнив, что подруга замужем не была, быстренько пояснила:
– Звонила мне мужа мать, ити!
– А-аа,
