в стационаре еще несколько дней, я стал чувствовать себя более окрепшим. Я попросил врача выписать меня на работу.
Меня выписали, и я стал ходить в поле на уборку овощей. Работа была посильная, питание сносное, тем более что из дома я получал посылки.
После уборки овощей меня поставили сушить чурки для тракторов[74]. Это дело было знакомое. Я даже научил десятника распознавать, высушена чурка или нет.
За мою работу мне давали 900 г хлеба, дополнительное блюдо в виде соевой пампушки и второй стол, и к этому питанию за деньги можно было купить 15–20 г растительного масла и мелкой рыбешки; так что получаемой пищи для меня вполне было достаточно.
Если раньше кто-нибудь из товарищей даст тебе немного супа или щей, то с какой благодарностью это принимаешь – а сейчас частенько стал сам отдавать товарищу свой суп.
Ну, думаю, здесь жить можно, пищи хватает, работа не тяжелая, в тепле, переписка с родными налажена, чего еще надо заключенному? Плохо только, что нет газет, не знаешь, что делается на фронтах.
Прошло недели две, приходит ко мне в сушилку нарядчик и говорит: «Собирайся, батя, в Котлас, к начальнику 2-го отдела».
31. Снова в Котлас
За два дня до этого мне сообщили, что из ГУЛАГа на меня пришел запрос: где и на каких работах я нахожусь?
В июле 1944 года я писал жене, чтобы она сходила в ГУЛАГ и им сообщила, что, несмотря на их предписание об использовании меня по специальности, т. е. агрономом, меня до сих пор не используют.
Жена сходила в ГУЛАГ, и из ГУЛАГа в Желдорлаг пришел запрос.
Тут стало ясно, почему оперуполномоченный приходил ко мне и интересовался моим здоровьем.
Нас троих под конвоем одного надзирателя отправили на пароходе в Котлас.
Было уже темно, к пристани подошел пассажирский пароход, нас посадили. Народу на пароходе было очень много. Наш сопровождающий нашел для нас место на нижней палубе.
Народ по палубе сновал туда-сюда, в основном ехала молодежь, многие ехали с с/х продуктами, с картофелем.
Нам очень хотелось горячего картофеля, но где его взять? Купить? Нет денег.
У меня с собой было несколько штук носовых платков – племянница прислала. Я попросил у нашего конвоира разрешения на их продажу пассажирам, чтобы на вырученные деньги купить картофеля. Конвоир разрешил провести эту операцию.
Не прошло и 20 минут, как я продал все свои платки по 20 руб. за штуку; на вырученные деньги купил шанежек[75], а на остальные деньги картофеля. Там же, на плите, его сварили и вместе скушали.
В Котлас наш пароход прибыл примерно в 2–3 часа утра. На пристани много было народу, темно, так что наш конвоир приуныл, в особенности из-за меня, боясь, как бы я где-нибудь не затерялся среди народа.
Вышли с пристани, конвоир нас повел в Управление Желдорлага, надеясь, что там нам дадут приют.
Вошли в помещение Управления Желдорлага, дежурный управления спросил нашего конвоира:
– Беглецы?
Топливом для газогенераторных тракторов были деревянные чурки размером (в зависимости от модели двигателя) от 4×4×5 до 6×6×8 см.
Шанежка – круглый открытый пирожок.
