Наш конвоир ехал верхом на лошади, а мы после дневной работы двигались пешком.
До головного надо было пройти 12–14 км, время клонилось к закату солнца. Дорога шла лесом, воздух был чистый, прохладный. Сквозь лесную чащу виднелись облака, как будто специально окрашенные в пурпурный цвет.
Для меня этот этап был полной неожиданностью. Моя работа начальством всегда одобрялась; на дальнейший период я также наметил план работ. Самое существенное я забыл в процессе работ: кто я есть? Я есть заключенный. В лагере было не принято думать о завтрашнем дне. Среди заключенных существовала поговорка: что можешь сделать сегодня, оставь на завтра, а что можешь скушать завтра, скушай сегодня.
Так что никогда не заглядывай впредь: не забывай, что ты заключенный и не можешь распоряжаться своей судьбой.
На Верхне-Веслянский совхоз нас привели около 11 часов вечера, сдали на вахте дежурному.
Совхозное начальство было еще в зоне, но я к нему не пошел, не стал выяснять причину моего этапирования, понимая, что у меня впереди еще 13 лет и что моя статья – политическая, а пункт – измена Родине.
26. На 14-м л/п и его подкомандировке
На второй день, в 4 часа утра нас отправили на 14-й л/п, который от Верхне-Веслянского совхоза находился в 14–16 км. На л/п мы пришли примерно в 6–7 часов вечера.
Там мы помылись в бане, переночевали. А утром нас отправили на 1-ю подкомандировку этого же л/п.
1-я подкомандировка от 14-го л/п находилась в 10–12 км, в лесу, в низине, в сыром месте, так что, бывало, идешь на работу и с работы по сырости и приходишь в зону с промокшими ногами.
На подкомандировке было три плохеньких барака, полных несметным количеством клопов.
Здесь велись лесозаготовительные работы, сплав леса, заготовка веткорма для лошадей.
В этой злосчастной подкомандировке я пробыл до февраля 1944 года. На каких только работах я здесь не побывал! Начиная от общих работ и кончая десятником разных работ по лесозаготовке, заготовке веткорма, лесосброске, сбору грибов, запарке веткорма; кроме этого морил клопов и обрубал сучья.
Одним словом, прошел все работы и дошел до того, что однажды зимой, по пояс в снегу, работая подсобником у лесоповальщика, обрубая сучья, я первый раз взмахнул топором, срубил сук, а вторично я уже не в силах был поднять топор и обрубать сучья – силы не было.
В это время на производство пришел начальник работ, он спросил:
– Дошел?
– Да, Ерофимыч, дошел!
Топор я заложил за пояс, сел на пенек, силы нет. Работать не могу, думаю: мне на послезавтра выпишут штрафную пайку. Ну, пусть выпишут, мне все безразлично…
Время двигалось к вечеру, конвой, видя мое состояние, разрешил мне одному идти в зону, и я пошел…
И второй раз потерял силы. Если с Верхне-Веслянского совхоза я пришел более-менее в исправном виде, то здесь меня довели до полного истощения.
За труд не платили, питание было малокалорийное, израсходованная энергия на производстве
