завитушка, которой по обыкновению Владимир заканчивал каждое свое послание.
Анна не могла прочитать ни единого слова. В глазах потемнело, в голове, будто молоток по наковальне застучал, ноги ватные стали. Она задрожала, но последним усилием воли удержалась на краю обморока. Медленно повернулась и, не видя ничего перед собой, побрела, с трудом переставляя непослушные ноги.
Впоследствии она так и не вспомнила, пытался ли кто ее остановить, говорили ли ей что-либо вслед. Ничего не помнила. В ней с утроенной силой зазвучал голос: погибла, погибла, погибла…
Сколько прошло времени, пока она была в беспамятстве, Анна не знала. Но очнулась она на берегу пруда, имевшего дурную славу последнего приюта несчастных жертв любви.
Ранние сумерки. С поля тянет прохладой. В тишине явственно слышатся чьи-то вздохи, будто и впрямь черная вода скрывает бедных утопленниц. Анна склонилась над неподвижной гладью пруда. Из воды на нее глядело лицо тетки-монахини. Ах! Как ошпаренная отскочила от воды, схватилась за сердце! Потом истово несколько раз перекрестилась, развернулась лицом к усадьбе и побежала. Ей чудилось, что отражение мчится за ней и вот-вот утянет за собой.
От бега девушка задохнулась, зато в голове удивительно прояснилось.
Тетушка Варварушка, мысленно обратилась Анна, почто пугаешь меня? Ведь ты жива, зачем привиделась?
Замедлив шаги и немного успокоившись, она отругала себя: чего испугалась? Увидела-то она себя, а спутала с теткой из-за того, что похожи они лицом.
А, может, это Господь показал единственно правильный путь – монастырь? За князя она не пойдет, а тот, другой, – предал. Чем не выход для несчастной, за которую и заступиться некому?
Чем ближе было к дому, тем тверже Анна знала, что ответит матери, если та вновь заведет разговор о замужестве. А еще подумалось, что было бы хорошо, если бы князь узнал о письме. Глядишь, сам отказался от нее, испугавшись людских пересудов. Оставили бы ее тогда в покое.
Тихонько проскользнула в дверь. Никого не встретив в прихожей, кроме дремлющего Власа, важно восседающего на стуле с высокой спинкой, Анна неслышно стала подниматься по лестнице к своим покоям. Все еще находясь под впечатлением странного происшествия у пруда, она вскрикнула, неожиданно натолкнувшись на мать, словно ожидающую ее наверху лестницы. Губы Анастасии Куприяновны были плотно сжаты, подбородок высокомерно поднят. Она пристально глядела на Анну, которая ежилась, словно под взглядом строгого судьи.
– Ну? – негромко произнесла она.
– Простите, матушка, меня за то, что причинила вам столько неприятностей. Видит Бог, я этого не хотела и сердечно раскаиваюсь в своем поступке.
На лице матери мелькнула тень радости и одновременно удивления: она приготовилась к долгой осаде, а крепость неожиданно сдалась
– Так ты и впредь будешь послушна воле родителей?
– Да, маменька, – еще ниже опустила голову Анна.
– Могу
