баронессы.
– Так что же, батюшка, человек высказал мысли свои… Что ж тут неправедного?
– Да как же-с? Как же «что здесь неправедного»?!
– Да-да, что? – подхватила и Поленька, которая, будучи самой младшей, вообще старалась говорить как можно реже.
– Да все здесь, детушки мои неразумные, неправедно! Господь нас ведет к той цели, которая ему известна. Да еще царь наш император, в мудрости своей прозревающий пути Господни, помогает ему всеми силами своими… Вот их и надобно слушать! А все прочее, небожественное, есть грех великий! – отец Серафимий назидательно поднял толстый, как сарделька, указательный палец с перстнем.
Надо сказать, пастырь был невоздержан во всем, кроме работы разума: много ел, трижды, а то и четырежды на неделе причащал молоденьких прихожанок, знал толк в драгоценностях, с удовольствием играл в винт… Жаль только, мозги старался использовать в самом крайнем случае. Ольга бы его и не приглашала в дом, однако решила, что ей полезно будет иметь своего духовника. Отец Серафимий оказался идеальным кандидатом: отсутствие мозгов (или полная их леность) не мешало ему иметь множество нужных связей в свете – приходилось приглашать его на обеды по воскресеньям и терпеть поучения. Не такая уж большая плата, по сравнению со многими иными расходами…
Баронесса, конечно, могла бы возразить пастырю, что, коль уж Господь наделил человека свободой воли, вкусом, разумом и духовными силами, то нет ничего «притивуречащего» (по выражению того же отца Серафимия) и в том, что человек все это использует. Использует сам, не ожидая ни разрешения свыше, ни, тем более, позволения от сильных мира сего. Однако спорить с духовником Ольга не собиралась – мило улыбнулась и кивнула: пусть уж вещает.
Придя в себя, после того как услышала имя господина Скрябина, Полина подняла голову и молча взглянула на «душеньку мачеху».
– Да-да, – кивнула та, – ты, конечно же, едешь со мной. В отличие от меня, старухи, тебе нет нужды отдыхать, чтобы прелестно выглядеть. Счастливица…
Поленька сделала большие глаза. Она догадывалась, конечно, сколько именно лет баронессе, но та выглядела превосходно и могла бы сойти за ее старшую сестру.
– Отдыхайте, душенька, – улыбнулась Поленька. – Я все сделаю, как велено.
– А я немного отдохну и подумаю… – обронила баронесса, уходя к себе.
До вечернего приема оставалось не так много времени, а план еще только рождался в ее голове.
Коляска, выписанная из имения, покачивалась на рессорах: брусчатка старой части города давно уже не была идеальной дорогой.
Ольга, скажем по чести, все эти коляски и прочие выезды из прежней жизни барона терпеть не могла. Она сходу – говоря возвышенно, с первого взгляда – влюбилась в новомодное чудо, автомобиль. В мечтах своих она представляла, как будет шикарно разъезжать по Царскому или Парголово, придерживая
