давно уже похвастать не могла. Однако почему же богатей купец прельстился сомнительными прелестями маркизы – этого свет понять не мог. Правда, признаем, и не пытался.
Ольга же сейчас увидела разгадку этой, в сущности, не такой уж и большой тайны – маркиза знала добрую половину света. И ее знали все. Господин Мирский просто женился на связях, которые позволили ему еще более расширить свои купеческие амбиции, обретя не только влиятельных покровителей, но и весьма широкий рынок сбыта, – любому торговцу приятно в разговоре вскользь эдак заметить, что его поставщик не какой-то там… а, представьте, супруг всесильной маркизы Вревской.
Хотя, возможно, все обстояло с точностью до наоборот. Правда, как бы то ни было, господин супруг явно не отказывал себе в разнообразных шалостях. А вечно недовольную мину носил, чтобы показать, кто на самом деле глава семьи…
«Вероятно… быть может, я и неправа… да и Бог с ним. Неприятный тип, скользкий…»
Однако баронесса, что бы ни думала, продолжала мило улыбаться. Бог его знает, пригодится ли знакомство с «неприятным типом» и если пригодится, то когда. Богат скользкий тип сказочно… И баронесса еще раз улыбнулась – именно супругу госпожи Вревской. А затем все внимание перенесла на престарелую красавицу – нынче Ольге куда нужнее была сама маркиза с ее немалыми связями при дворе.
– Душенька, Мария Изяславовна! Вас мне сам Господь Бог послал…
– Ах, вы мне льстите, баронесса! – кокетливо смутилась Вревская. – Папенька мой был далеко не ангел… О божественном же и речь не шла.
Ольга улыбнулась: маркиза любила мило пошутить. Хотя папенька ее, по слухам, был и впрямь так же далек от божественного, как прекрасная Северная Пальмира, сиречь Санкт-Петербург, от Пальмиры Южной, Одессы.
– Маркиза, – лениво протянул господин Мирский. – Ваши шутки устарели еще в прошлом веке… Как и вы…
Маркиза рассмеялась, а Ольга с опаской глянула на супруга всесильной маркизы. Что он себе позволяет?!
Но тут этот самый супруг подмигнул баронессе. Ольга перестала вообще что-либо понимать. Маркиза продолжала весело улыбаться и смаковать мускат, ее муж, отойдя на пару шагов к балюстраде, курил сигару. Внизу тихо вздыхало декабрьское море, над шляпками дам и головными уборами господ шевелились веера пальм.
«Должно быть, я слишком долго пробыла в столице, – объяснила себе баронесса. – Настолько, что перестала понимать рискованные шутки, принимая семейную пикировку за чистую монету…»
– Но что беспокоит вас, Оленька? – участливо поинтересовалась маркиза. – Надеюсь, не здоровье?
– К счастью, нет, Мария Изяславовна. Я здесь на водах, но более оттого, что устала от холодной столицы.
– И предпочли ей холодную зимнюю Одессу… – подняла брови собеседница.
– Много более теплую, чем Санкт-Петербург, – согласно кивнула Ольга.
– Пусть так. Но что же вас привело ко мне?
Ольгу так и подмывало сказать,
