как правильно назвать это чувство…
– Дежавю?
– Нет, нет, что-то совершенно иное, – она провела кончиком пальца по краешку бокала. – Будто я помню вас, хоть и совершенно ничего о вас не знаю.
– Это не так уж тяжело исправить, – улыбнулся Андрей. – Спросите у меня что-нибудь.
– Например, какой ваш любимый цвет?
– Бирюзовый, – резко ответил он. – Теперь вы знаете меня чуточку лучше.
– Говорят, что второй шаг всегда дается легче первого. Так что я на верном пути!
Повисла небольшая пауза. Слова словно растерялись где-то по пути, и теперь блестели под луной, как осколки битого стекла. О них легко можно было пораниться, так что приходилось соблюдать осторожность.
– И чем же вы занимаетесь, Андрей?
– Боюсь, вы уснете, если я начну рассказывать вам о своей работе. Мир я, к слову, не спасаю, да и не хотел бы…
– Хм… цинично.
– Зато правдиво. К чему нам лгать о таких вещах?
Он не сводил с нее взгляд. Легкий весенний ветерок гулял в ее волосах, ласкал нежную кожу.
– На самом деле, я продаю людям эмоции. А еще люблю слушать джаз и курить крепкие сигареты.
– Ну, вы не совсем потеряны, – Элла отвела взгляд в сторону. – Даже несмотря на то, что предлагаете людям такого рода услуги. Все же, о вас ваши музыкальные предпочтения говорят куда больше, чем работа. Лишь только наша страсть характеризует нас. Так, значит, импровизация? Ну а сигареты для того, чтобы убивать время, которого много?
– Ох, вы меня совершенно голым оставите, Элла, – отшутился Андрей, не желая более разглядывать своих демонов. – В хорошем смысле.
Элла залилась краской. Быть может, она сказала лишнее, но ничего не смогла с собой поделать. Она была увлечена этим мужчиной и не желала терять ни минуты драгоценного времени, проведенного вместе. Времени, которое буквально таяло.
С нижнего этажа раздались крики. Андрей и Элла с удивлением посмотрели вниз и увидели, как один из гостей, мужчина лет тридцати с небольшим, ругаясь и пыхтя, шел прочь из дома, в сторону зеленого лабиринта, загребая ногами по мелкой щебенке. Вслед ему бежала девушка в вечернем платье нежного кремового цвета, а чуть поодаль столпились другие гости. Они, словно зрители в театре, с приоткрытыми ртами наблюдали за представлением.
– Оставь меня в покое! – прокричал мужчина, срывая с шеи надоедливый галстук-бабочку.
Движения его были медленными, развязными – он был пьян в хлам, и еле держался на ногах. Резко остановившись, он обернулся к толпе, к девушке в вечернем платье.
– Вы, все, оставьте меня в покое! Я сам эту жизнь сделал, черт возьми, я буду делать все так, как хочу! А вы… хуже домашних животных, безвольные и избалованные!
Толпа охнула. Девушка же что-то крикнула в ответ, но в общем людском галдеже ее слова были едва слышны.
– Пойдемте отсюда, – с приличной степенью настойчивости
